У стойки юная щебечет стайка,
неоном бьёт и кружится стена.
И женщина, что телу не хозяйка,
ещё закажет красного вина.
Как пристяжная к чьей-то паре,
всегда без после, только для...
И вечно девочка, скользящая на шаре,
с названием предательским — земля.
У юности, на стадии игры,
ещё не просят цену на бесценность,
они как параллельные миры,
но время убирает параллельность.
Оно, жёсткое из жестких квот,
заполнив строчку жизни фолианта,
даст для звучания немного нот,
на уровень бездарности таланта.
И юность в зрелости не Лола, а Лилит.
Скользя на шаре на плечах атланта,
пускай судьба вас искренне хранит
стать лицедеем без таланта.
В потоке общем лодочка утла.
И, душу раня острыми углами,
готовы ли сгореть дотла,
и жечь сквозь пепел яркими углями.
Бармен в неон улыбкой от Карнеги,
скрывает вывески природную Рязань.
И слышен скрип немазаной телеги,
которая не въехала в Казань.