Уходит всё в далёко, в никуда,
Смывает пыль веков вода,
Забвенья ветер точит камень,
Но жизни свет питает память.
От сердца к сердцу через годы
Передают её народы,
Чтоб знал в Крыму и стар и млад,
О чём легенды говорят.
Слова хранят седые нити
В веках оставшихся событий
Старинной крепости в Кырк-оре –
Они о радости, о горе.
Надёжны каменные стены,
Замки пудовые нетленны.
Смотри на древние разломы –
Тебе он теперь знакомы.
Жил за стеною страшный хан,
Жестокий, злобный зверь-тиран.
Всё тело шерстью поросло;
От рыжей бестии несло
Зловоньем смерти и порока.
Судьба к нему была жестока:
Не человек – баран обличьем,
Уродлив был до неприличья.
Зрачки в разрезах рысьих глаз
Насквозь пронзали. Всякий раз,
Его завидев, прочь бежали
И ханской ласки цену знали.
Хан Тохтамыш не беден был:
Богатство в сундуках хранил
В пещерах каменных. И стены,
Немые стражи рабства, плена,
Как будто солнцем озарялись,
Когда к богатствам прикасались
Красавиц руки, что едва ли
Об их судьбе кровавой знали.
Для хана дикая охота –
В гареме девушки без счёта,
Но не любил он никого –
Из камня сердце у него.
В гареме девушка жила,
Душевной, ласковой была.
Не знала дома Джаныке:
В Бахчисарае на песке
Среди рабынь в ряду торговом
Товаром бросовым, дешёвым
Девчушечка на солнце млела,
Просила пить – душа горела.
Купил хан девочку, польстился,
В гареме спрятал, ждал, томился,
Когда певунья подрастёт,
Тогда цветок он и сорвёт.
А чтоб пустого не болтали,
Звал дочкой. Только люди знали
Коварство хана. Джаныке,
Порою прячась в холодке,
Бледнея, будто обмирала.
Наивно девушка считала,
Что птица в её сердце бьётся,
На волю, в сине небо рвётся.
Нет, то не птица, а недуг
Стучался в сердце девы вдруг.
Боль потихоньку отступала,
И Джаныке всё забывала.
Но вот пришла беда к Кырк-ору:
Враги преодолели гору
И обступили крепость хана.
Повергло в шок коварство плана:
Стан Тохтамыша без воды –
В кровавой битве нет нужды.
Ворота хан откроет сам,
Ключи отдаст своим врагам.
Ордынец за стеной метался,
Но плана нет, как ни старался.
Хотел сокровища спасти,
Но выхода не мог найти.
Людей на стены гнал, грозил,
Бросать вниз камни что есть сил.
Камней не хватит, бесновался,
То выход лишь один остался:
- Все ваши головы срублю –
Ворот врагу не отворю!
Сначала все его боялись,
Потом как будто растерялись,
Ведь всё равно всем умирать:
Вода – она и жизнь и мать.
И стало тихо в целом свете –
Так тихо умирали дети.
А Джаныке вдруг испугалась,
Ко всем с вопросом обращалась:
- В Кырк-оре стало тихо так.
Где детский смех и лай собак?
Но няньки только жмут плечами,
Ответа, мол, не знают сами.
Но с тенью меркнущей зари
Пришёл в гарем пастух Али.
Застенчив, скромен, робкий взгляд –
Всего лишь мальчик. Виноват:
Нарушил святость чистоты.
Стал говорить. Услышь и ты
Отваги зов и боль смиренья,
Души отчаянье, сомненья.
- Послушай, Джан, мужчина я:
Не оскорбит мой взгляд тебя.
Меня прислал сюда народ –
Спасенья он от смерти ждёт.
Душа твоя в словах чиста,
Хулой не тронуты уста.
Ещё в народе говорят, -
Дрожа, в испуге пряча взгляд,
Али запнулся, сердца стук
Услышать могут все вокруг.
Но вновь продолжил: «Слушай, Джан,
Вокруг коварство и обман:
Хан Тохтамыш не твой отец.
Жестокий, кровожадный лжец,
Тебя ребёнком он купил
В Бахчисарае и взрастил
Для поруганья и утех.
Ты – наша, и, поверь, для всех,
Кто жив ещё, ты – дочь народа,
В твоих руках его свобода.
Там далеко вода поёт –
Она свободу принесёт.»
- А для чего нужна вода? –
Спросила Джаныке. Тогда
Али поведал правду ей
О смерти маленьких детей.
- Никто не может их спасти,
Лишь ты сумеешь проползти
Со мной в расщелину незримо –
Вода нам всем необходима.
Ты так тонка, как ветка ивы,
Твой гибок стан, его извивы
Изящней, легче моего –
Поверь, нет тоньше никого.
- Да что ты, мальчик! Как я смею!
Хотя, поверь, я всех жалею.
Меня же небо проклянёт!
Пусть даже много лет пройдёт,
Но будет в памяти жива
О нас недобрая молва.
Ты тоже в спину камень бросишь –
О невозможном, мальчик, просишь!
- Не бойся, Джаныке, пойдём,
Источник в темноте найдём.
Ты будешь воду набирать
И мне в расщелину спускать.
Я на себя возьму твой грех,
Его ночь скроет ото всех…
И согласилась Джаныке.
В ночную темень налегке
Ушли к источнику вдвоём -
И мы за ними вслед пойдём…
До самых утренних лучей
Неиссякаемый ручей
Из бурдюков тайком бежал:
Ли их бережно таскал,
Чтобы наполнить водоём,
Всю ночь без устали вдвоём
Али и Джан людское горе,
О чудо, превратили в море.
Спустилась девушка к воде –
Ликует жизни свет везде.
Но птица в сердце встрепенулась
И острой болью вдруг рванулась
Из сердца прочь, взлетела ввысь!
- Джан, Джаныке, прошу – вернись!
Упала вниз лицом без сил.
- Не умирай! – Али просил.
Но сердце биться перестало,
И милой девушки не стало.
Проснулись дети - просят пить.
Кого о помощи молить?
Вновь к водоёму потянулись.
- Вода, смотрите! – изумились.
- Вода! Вода! – кричали дети.
Нет счастья большего на свете:
Бессилен враг – вода спасенье.
Но словно шёпот изумленья
Возник в толпе. Все оглянулись
И, догадавшись, ужаснулись:
Али, мальчишка – пастушок,
Склонившись, плакал. Он не смог
Вернуть жизнь-птицу Джаныке.
Лишь только эхо в ветерке
Как будто смехом отзывалось…
В сердцах людей она осталась
Из Эски-Юрта сиротой,
Не дочкой хана, а святой.