Принесите мне много вина,
Я надгробье своё пропиваю
С нанесёнными датами жизни,
Смерть давно уже перешагнув.
*****************************
А опомнился я случайно,
Попросив у прохожего спичек,
И тот протянул печально
На ладони горящий огонь.
*****************************
Но лицо его не запомнилось –
Только абрис фигуры аморфный,
И , пока я пытался вникнуть,
Поглотили его светлячки.
*****************************
Я шутил со встречными женщинами,
А они даже не улыбались,
Проплывая, смотрели рассеянно
Странным взглядом вовнутрь себя.
*****************************
Эти странности мне напомнили
Перелистыванье фотографий
В благородных альбомах с замочками,
Тех, что мы находили в руинах.
*****************************
А окрестность плыла без особенностей ,
Только вот не было ветра,
И не то, чтобы даже и не было,
Но я знал, что и быть не могло.
*****************************
Да, вот именно, декорации
Каких-то спокойных кошмаров
Мне пейзажи эти напомнили:
Ни соли в них, ни упования.
*****************************
Я сидел на камнях у дороги
И чувствовал: нет в них процесса.
Полустёртые птицы расслабленно
Провисали во вроде-бы-небе.
*****************************
Я себя ощущал чужеродной,
Вбитой в свежий асфальт щебёнкой.
Слова выплывали пузыриками
Изо рта и лопались вскоре.
*****************************
Умерев, начинаешь смекать,
Как не следует жить, что не делать,
В русле невыполнимой максимы:
"Лучше поздно , чем никогда."
*****************************
В ложно-гегелевском понимании,
В трижды вымороченном празднословии,
На льду ваших душ я мертвее,
Чем четырежды мёртвый мертвец.
*****************************
Сказанного – не исправлю,
Сделанного – не переделаю,
Не красивого вывиха ради:
Ради нас же самих – не хочу.
1994