анна спрашивает своего птичьего бога:
отчего смерть страшна? отчего жизнь смешна?
отчего ветер колется иглой? отчего век кружится юлой?
отчего муторно на душе?
отчего сегодня хочется смеяться и плакать навзрыд?
отчего даль прячется и болит?
анна перекладывает с полки на полку чугунные башмаки,
кроличьи лапки, драконьи когти, гнутые пятаки,
переставляет комодом бестолковые мышиные голоса,
зелья, наливки, сокровенные чудеса,
пересчитывает карманом миндальные орехи,
ищет братьев во христе адреса,
уносится ветром апрельским во внутреннюю монголию,
больную караганду,
грифом парит над медленным катманду,
анна спрашивает своего насекомого бога:
если мир создан тобой для цикады и стрекозы,
если конфуций снится бабочке снящейся чжуан-цзы,
если ты создал вселенную только для вина из одуванчиков,
из лепестков розы, из сахарной лозы,
если ты не вскрываешь письма, не учишь языки,
не читаешь газеты и дневники,
отчего глаза твои полны ужаса, хлещет кровь на ковыль?
или ты давно умер от укуса чёрной вдовы?
анна вчера ещё была подругам отрадой и дому стеной,
вчера ещё была рукодельницей, чьей-то женой,
вязала из волос русалок на продажу шаль, готовила снедь,
трудила сынов алфавитом, делила ранет,
сегодня вышла за перловкой, за водкой, за колбасой,
споткнулась, ударилась, лежит на мостовой,
думает, не успела кафтан пошить,
нечего на поминки звериному богу надеть…
февраль 2012