Мне не снится ничто: ни моря, ни каштаны, ни пальмы.
Я устал от разлук, и конца одиночеству нет.
Безмятежно горя лепестки осыпают тюльпаны,
Своей кровью, кропя обезумевший зноем рассвет;
Купола проплывают серебряными облаками
Над, разбуженными фонарями, бульварами грез.
Я родился не здесь, но, увы, мое сердце не камень:
В каждый дворик и в каждый балкон я булыжником врос.
Мой домашний очаг, до краев переполненный смутой,
Как дрейфующий айсберг, жесток, но желанен, как свет.
Я навек уезжал, возвращаясь, домой почему-то,
Потому что, наверное, там хорошо, где нас нет.
И чужая моя госпожа не со мною танцует,
Только с солнечной девочкой-детством жива еще связь.
Я сегодня твои раскаленные камни целую
И влюбляюсь навек, чтобы завтра навеки проклясть.
За окном южный ветер снует, изнывая от жажды;
И играет кузнечиков скрипки ночной полонез.
И в тени тополей я с друзьями простился однажды…
Но разлукам-печалям приходит конец наконец.
Снова – камень на грудь, снова – посох на руку и – в гору:
Добираться до душь и до Господа, в пьяном дыму.
Все равно, все равно я люблю этот каменный город,
Потому что навеки цепями прикован к нему.