Когда слова свои откроют рты,
звенящей болью русских падежей,
то в каждом звуке столько высоты,
что слово будет превращается в уже.
Из снега выпьет талая вода
и грусти вдох, и вздох метельный.
И только слово жизни - никогда,
как ноша ляжет в крест нательный.
Что было раньше налегке
рассветной тяжется слезою.
Судьба качнулась на руке,
под ветром гибкою лозою.
Но время выскользнет из рук,
забелит то, что было в черне.
И в высота погасит звук,
как в куполах трезвон вечерний.