Плывет, слегка гортаня речь,
Средь жестов южных громких.
Раскалена святая печь,
И тесто плоское у кромки.
Румяным колесом лаваш
Катился улицей, дворами,
Взбирался на второй этаж
И прилипал к оконной раме.
О, как я путался легко
Меж ним и отраженным диском,
Но все равно меня влекло
На грань скалы, навстречу риску.
И вот стою, как Гаргосал,
Над пропастью и над рекою,
И город, шумный мой вассал,
Осенней праздничной порою.
От слабой памяти утрат
Укрыт церквей своих шатрами,
И колокол звонит с утра,
И звон разносится шарами.
Я не спустился просто вниз,
А опустился чуть-чуть глубже.
Шашлык, лаваш и сыр там грыз -
Кинто мне подавал на ужин.
Вина прекрасного кувшин
Один я выпил без остатка,
Что хуже я других мужчин,
Подумаешь, без аттестата.
Душой я взмыл без страха ввысь
И осмотрел край древний оком:
Вот монастырь скалой повис,
Рукав реки, как нежный локон.
Край острых скал застывших гор,
Ущелье старою морщиной,
И древний бесполезный спор:
Кто старше солнце иль вершина,
И город вдоль седой реки,
Ползущий, как лишайник, в гору -
Ему бессмертье нарекли
В ветхозаветнейшую пору.
К святой горе пришит канат,
А на груди его могилы
Всех тех, кто отдал свой талант
Всем нам, свой дух, свой подвиг, силы.
Я выбрал место - вот тот сквер,
Где памятник встал Руставели.
Шло время, но он не старел,
А мы по-прежнему старели.
Отсюда начался маршрут
По улице, подъему, спуску…
Для нас ты мудрость, нам ты шут,
Врагам же не даешь ты спуску.