ПУТЕШЕСТВИЕ К ПОТОМКАМ
Романтическая поэтическая поэма. Мой гимн прекрасному.
ЗАПЕВ
Встаю, друзья, не гулкой, - тихой ранью,
Ещё не вышло Солнце золотое,
Заря растёт и ширится, благая,
Прекрасной станет, - без конца и края…
Поля плетут венки, весна мне стала
Ещё родней, когда, вдруг, заиграла,
Пастушья к зорьке дудочка простая,
Что, словно детство, - в сердце воскресало.
Взглянул на небо. Где ж овечье стадо?
Звёзд нет… Ну, что ж, - мы Солнцу больше рады.
С ним лучше ландыш разглядеть нам в чаще,
И ручеёк в траве, едва журчащий…
Вот зачерпнул водицы из криницы,
Усталость и болезнь, пусть отстранится…
Считай, умрём, коль рай земной забудем,
Пусть новью озарится утро людям!
И вот, на этой грани дня и ночи,
Увиделась поэма мне воочью…
Так сразу и начну писать, покуда,
Не слышен шум разбуженного люда.
Хор
Пой смелей, подруга песня,
Как лелей похмельный лей, -
Дальше будет песня лестней,
С лирой трепетной своей!
ПЕСНЬ ПЕРВАЯ. От причала к причалу
На вербах дружно завязались почки,
У тополей проклюнулись листочки,
Уж на сирени почки набухают…
Чу! Пастушок на дудочке играет.
Смолу по капелькам роняет ива,
Доят молочницы коров струёй шумливой,
И слышно забродили в травах соки,
Чуть ветерок зашелестел осокой…
Вот лодка деревянная и вёсла, -
Столкнуть мне лодку в воду очень просто,
И я поплыл, где много незабудок,
Там до обеда с музою пробуду.
Мечтаю и пишу, пишу, мечтая,
Что жизни, вот уж осень золотая,
А на дворе царит весна такая
Зелёная - голубка молодая!..
Забудусь я, и будь оно, что будет,
Пусть ветер эти камыши разбудит,
На берегу другом лесная тропка,
И побегут строка к строке неробко…
Хор
Пой же, пой, подруга песня,
Сочных звуков не жалей…
Без тебя мир этот тесный,
Уж давно бы онемел…
ПЕСНЬ ВТОРАЯ. Лесная сказка
В моём лесу укромных мест немало, -
Телята здесь от стада отбивались,
Пастух в деревне этой свято верил,
Не украдут, не растерзают звери…
Свирелью только в стадо зазывает,
Он так нехитро, простенько играет…
И колокольчики на шее у телят
Ему в ответ, чуть слышно лишь звенят…
На удивленье, тут и там, кругом,
В воде ключей – бидоны с молоком…
Ещё бы ульев с сотами сюда,
Ну, чем не рай, скажите, здесь тогда?!
Тропа извилисто вилась на фоне дёрна,
К лесному лугу, где светло, просторно…
О том, как радостно, как весело летали
Лесные птахи, выскажешь едва ли.
Вот облака, как айсберг над поляной
Плывут по голубому океану…
Ах, сердце, сердце, бейся чуть потише, -
К небесному я океану вышел…
И росами сверкала вся дубрава,
Цветы так скромны, шёлковые травы.
О Господи, язык мой, столь бездарный,
Чтоб описать весь вид небес алтарный…
Пусть звёздные меня усыпят росы,
Чтоб сердце замирало в ликованье,
Чтоб, хоть немного, был я в состоянье,
Описывать берёз плакучих косы…
О, что я вижу: по лесной дорожке,
Две девушки пастушки шли с лукошком,
Душистые цветы у них в лукошке,
Как хороши пастушки на опушке!..
А рядом с ними, по траве росистой,
Шёл пастушок, он пел так голосисто,
Что у меня мурашки пробегали,
Пастушки - пенью с радостью внимали…
Бывало, слыхивал в деревне – голосистых,
Но вы, читатели, прошу, меня простите;
Не доводилось слыхивать мне пенья,
Так, чтоб душа рыдала в умиленье…
Порой его распевы доносились
До облаков.… И как ручей струились…
То, словно в небе громом погремело,
То рассыпалось соловьиной трелью…
Песня пастушка
По сенюшкам Марьюшка хаживала,
По новеньким младенька хаживала,
Гуляла по светленьким, гуливала,
Наряды свои облюбовывала…
Свет Ванюшка-сударь вперёд заходил,
Всё Марьюшке в глазушки он завзирал.
Как он говорил – волновалась душа:
«Куда, как ты, Марьюшка-свет, хороша!
Куда ж ты, свет-Марьюшка, так убрана?!
Кому даришь, Марьюшка, счастье сполна?!»
«Хорошей, пригожей всегда я была,
Такою, уж матушка - в свет возвела…
А батюшка, так хорошо снарядил,
За умну головушку мне пределил.
Я, лишь за тобой, сударь мой, хороша!
Тобой лишь - убранства мои дорожат!..
По сенюшкам Марьюшка хаживала,
По новеньким младенька хаживала,
С Ванюшей по светленьким гуливала,
Наряды свои облюбовывала…
Друзья мои, судите, как хотите,
Я думал: с места больше не сойти мне…
Но, вот они, едва меня приметив,
И чудо-песня смолкла на рассвете…
Хор
Ну, так что ж, подруга песня,
Ты, как к лету соловей,
Смолкла… Было, так чудесно,
Ах, меня, хоть пожалей!..
ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ. Апофеоз весны.
Лишь чудо-песня смолкла на рассвете,
Едва меня, поющие приметив,
Мне думалось, что не переживу
Потери этой сказки наяву.
Скорей всего, что так оно и было б,
Потеря меня жизни бы лишила,
Но сжалилась, видать, судьба моя,
И голос странный вдруг услышал я…
И не скажу, что голос тот услышал
Ушами я своими, нет, друзья,
Скорее, то душе посланье пишут,
Самой душой читал посланье я…
Немногословное посланье это,
Но золотые пишут писмена,
В них пастушки мне шлют свои приветы,
И в них свирель пастушечья слышна…
Признаюсь вам: так это необычно,
И сердце, так взволнованно стучит,
Что хочется запеть, когда б прилично,
Мне было б петь прилюдно без причин…
Так лучше я - перескажу словами,
Что слышалось взволнованно душой…
Но, только пусть, - всё это между нами,
Останется, читатель дорогой…
И говорили: «Из весны да в лето,
В пути для песен хорошо с поэтом,
Коль сочинишь, - исполним песню эту,
И разнесём мелодию по свету…
Иди за нами следом, друг, бодрей,
Для песен красок сочных не жалей,
С тобой беззвучно станем говорить,
И музой трепетной сердца пленить…»
И шёл поэт душою обновлённый,
За ними вслед, мечтой обворожённый,
Он понял, что идут к ладье его,
Уже не понимал он ничего…
И шли они по узенькой тропинке,
Они – с боков, она - посерединке.
Шли, ветви раздвигая, тропкой этой,
Открылись чудеса перед поэтом…
К истоку ручейков, туда, где рядом
Они лились нешумным водопадом,
Стекая вниз, где речка без опаски
Лесам и небу строила гримаски.
И чёлн стоял, уткнувшийся в густую
Зелёную кайму береговую,
Он покачал бортами над водою,
И, чуть осел, под тройкой молодою.
Поэта окружили все вниманьем,
В ладье царил уют и ликованье,
Когда они по глади серебристой
Вдоль по реке, под берегом тенистым.
И радовались девушки везенью -
Принять поэта под любимой сенью.
Ему цветов душистых предлагали,
И песни неземные напевали…
И говорили: «Из весны да в лето,
В пути для песен хорошо с поэтом,
Коль сочинишь, - исполним песню эту,
И разнесём мелодию по свету…»
И было слышно, как трава шептала,
И как звенели пчёлки дружным роем,
Крапивник не переставал кружиться…
Волшебный сон! Не суетная птица!
О ты, кому хотели б голубицы,
Курлыкая, помочь освободиться
От скорбных дум, пойми, с таким недугом
Ты справишься, коль рядом есть подруги.
Послушай, как сестёр, страдалец истый.
Ласкай цветы приветливо и нежно,
Пусть окропит нас дождик безмятежно -
Роняя цвет небесный золотистый…
Такой росы на свете не найдётся,
Что фимиамом утренним прольётся,
И заблагоухает в майском поле,
Он будет упоительнее – боле.
Чем эти очи, что полны до края
Любови сестринской. Не знаю рая,
Что слаще слёз девичьих, их смахни,
И страхи все и мысли прогони…
Серебряные капельки печали,
Смахнув со щёк прекрасных, ради пробы
Легонечко прошлась по струнам, чтобы
Нежнее ветра струны зазвучали…
Любое слово голосом пропето,
Приблизило весны цветенья к лету.
Звучали флейты слаженным дуэтом,
И сердце замирало у поэта.
Ах, с мягкостью подобною, бывало,
Анюта колыбельных не певала;
Казалось, ни в какие времена
Мелодия, что так была мила.
Не возбуждала большего волненья.
Она брала искусством исполненья,
Ему ж казалось во влюблённом пыле,
Невидимыми струны эти были…
Песня пастушек (по мотивам фольклорного брачного обряда).
Не было ветру, вдруг, – навенуло,
Не было гостей, вдруг, - наехало:
Полон двор, полна горница
Негде и сесть малой горлице…
Наступили на новые сени, -
Обломили сени новые,
Раздавили чару золоту,
Упустили соловья из саду…
Восплакалась свет-Марьюшка:
«Свет-то - мои сени новые!
Свет-то - моя чара золота!
Свет-то мой – соловей из саду!
Свет-то - моя чара золота!
Свет-то мой – соловей из саду!
Кто же меня рано будить станет?!
Рано будить, поздно утешать?!»
«Да, я у тебя – соловей на руке!
Я у тебя – Иван Васильевич!
Я тебя стану,- рано будить,
Я тебя стану,- поздно утешать!..»
Весёлого ветру невенуло,
Добрых гостей понаехало…
Солнышком светится горница!
Марьюшка ходит, что горлица!..
Друзья мои, судите, как хотите,
Я песне этой рад был, как молитве…
И мне хотелось, чтобы песнь простая
Лилась по свету – без конца, без края!..
Хор
Ну, так что ж, подруга песня,
Не смолкай и пой живей…
Дальше будет интересней
Нам с тобою - и милей!..
ПЕСНЬ ЧЕТВЁРТАЯ. Из весны в лето
Весна, весна, тобою сердце красно!
Весна, весна, волнуй сердца волнуй,
А наша жизнь и тем уже прекрасна,
Что есть на свете первый поцелуй.
Когда весна, цветами осыпает,
С черёмух льётся светлое вино,
Мне это вновь и вновь напоминает,
Как бросил ветку девушке в окно…
В ладье весны царило восхищенье,
Поэт уж песню о весне сложил,
Как ты прекрасно песен вдохновенье!
Какое сердце ты не обнажишь?!
Заря, одежды неба обновляя,
Как будто бубном солнечным играя,
А месяц, появляясь в час вечерний,
Среди цветов и веточек, и терний;
Нам проливал амброзии струи,
И языком влюблённым говорил…
Друзья, когда с пастушками пою,
Как соловьиным сердцем говорю…
Внезапно стихло всё – и переливы
Отдельных гамм влились в мотив напевный,
В высокий гимн, как речки горной
Шумит мотив её просторный;
Бежит струёй сверкающей и пенной,
Заводит неземное песнопенье,
Моим восторгам нет в том выраженья,
Для этого души преображенья;
Хотел давать я предпочтенье флейте,
Что лучше, самых лучших флейт на свете,
Но так напевно рокотали струи,
Что флейту предпочти, мог только всуе;
Мне больше эта музыка простая,
Звучала, словно арфа золотая,
И звук органа, дальше по теченью
Все чувства приводил мои в смущенье…
И дождевые с брызгами струи
Звенели, словно тетива любви!
Так пусть же песнь не став ни чем на суше,
Льёт из струю нектара звуки в души!..
Улыбкой утра все тревоги сняты
И стали мы все сказочно богаты!
Нам звуков светлый дух всего дороже,
Пока звучит, ни что нас не тревожит.
Ты, чудный звук, и ночи - затемнитель,
И в свете Солнца, свет - воспламенитель!
И кубок твой поющий всем отрада,
Так здравствуй, песня, здравствуй, звуков радость!
И песни, истощив мой дух печальный,
Несли напев под свод небес хрустальный!
Пока её влекли, зарю встречая,
В душе ещё приятней зазвучали…
Лучи, от солнца раннего играя,
Искрились всюду, звукам помогая.
Друзья, когда с пастушками пою,
Как соловьиным сердцем говорю…
Ах, чудо-сон, покой невыразимый,
Побудь, ещё, желанный и любимый!..
Цари покоем, речка и дубрава,
Прохладу навевающие травы;
Играйте арфы с флейтой в унисон,
Весенним утром, сказочном, лесном.
Вдруг тишину взорвало восклицанье,
Неведомое сердцу ликованье…
Внезапно разнеслось: «Друзья, подруги,
Смотрите: Лето с щебетом и звоном!
Само собою нам даётся в руки,
Как первый голубь-поцелуй влюблённым!..
Уже идёт по клеверным полянам,
Не пропустите столь блаженный час!
Цветов букетом лето всех изрядно
Отхлещет колокольчиками вас!
Ликует жизнь! «Великое - свершилось! -
Всё царство Берендея всполошилось!»
Зашевелились в роще, на опушке,
Закуковали веселей кукушки.
И пастушки, как этого и ждали,
Сказали: «Лодку к берегу причалим,
Поэту крылья новые подарим, -
По поднебесью лета полетаем!..»
Поэт, хоть удивлён был беспредельно,
Собою всё же быстро овладел он,
Решил: «За крылья - умный не осудит,
Так пусть оно, что будет, то и будет!..»
И по себя подумал он невольно,
Коль с неба упадёшь, не будет больно,
Недаром же в народе говорится,
Что на земле большее ушибиться…
И вот друзья все вместе уж в полёте,
И в небе, всяк – по-своему резвится…
Поэт подумал сразу же на взлёте:
«Быть может, это сон во сне мне снится?!»
И видится поэту колесница,
Что и во сне прекрасней не присниться,
Четвёрка времён года проезжала,
Ах, боже мой, как вся она сверкала!..
Как Солнце колесницей управляло,
И как четвёрка двигалась помалу,
Пыхтя и фыркая, когда светило
В созвездье льва блистательно катило.
Ах, клумбой волшебства и чародейства
Прекрасных маков расцвело семейство.
Для облаков подобное цветенье,
В ком не возбудит головокруженья?!
И пел поэт, и песнь его живая,
Была прекрасной - без конца и края,
И замелькали пёстрые, живые
Перед глазами - гаммы цветовые.
Картины те и то чародеянье, -
Ему казались божьим дарованьем;
В зените неба, девственно мерцая,
Ему мечта сияла золотая!
Но понесло в опаснейшие дали.
В низу пещеры, гроты замелькали.
И сверху водопадов грохотанье
Воспринимал, как нежное роптанье.
И вдруг. Похолодев от удивленья,
Он бриллиант увидел в отдаленье,
Что с трона тьму свергал и свет был рьяным,
Как Солнце над хаосом первозданным.
Не всякий дух был выдать в состоянье
Достойное предмета описанье,
Ей смог бы языком поведать внятным
О тех, кто солнце сделал незакатным…
И проплывали новые картины:
Цветы, озёра, лебеди, павлины,
Что тут же на глазах преображались,
И чудеса на водах продолжались,
И с облегченьем рухнув в неизвестность,
Наполнив ароматами окрестность,
Принёс героя в этот райский сад,
Орёл стремглав вновь полетел назад…
Герой лежал на ложе мшистом,
В жасминовом убежище душистом
И счастье у него над головою
Невыразимой светится звездою.
Он слушал тишину проникновенно –
Как музыка бывает совершенна!
И сколь священ, росой умытый мир,
С дыханьем заодно дышал эфир.
Лишь песня ему слышится простая,
Да сверху - неба чаша голубая,
Вся облаками вспенилась, играя,
Ах, жизнь моя, - ты без конца и края!..
Слышится пастушья песенка
Шелкова трава
Вьётся, стелется, -
По полям, лугам,
По лесам, садам!..
Ваня Марьюшку
Тешет, милует
И зовёт гулять
Цветик-жёнушку.
«В зеленых лугах,
В поле и в садах,
Мы нарвём цветов –
С веток, с травушек!..
И сплетём с тобой
По веночку мы:
Один – батюшке,
Другой – матушке!..»
- Родный батюшка,
Родна матушка, -
Чей венок алей?
Кто из нас милей?!
- Милы детушки,
Родны детушки, -
Оба – алые!
Оба – равные!..
Песня хора:
Ну, так что ж, подруга песня,
Не смолкай, душа полей!
Мы споём ещё чудесней,
Милой Родине моей!..
ПЕСНЬ ПЯТАЯ. В гостях у сказочного лета
В цветах все очутились по колено.
Фиалок, мёда, липового цвета
Росло благоухание. За это
Запел друзьям он серенады лета…
Недолго пребывал в оцепененье
Когда свершилось в лето приземленье;
Услышав песни лета, пробудился,
И тут же встал, слезами разразился.
Сквозь камышинки продувая воду,
Он в них дудел, как будто не был сроду,
Таким вот взрослым, и с восторгом юным
Напевы начал сочинять влюблённым.
Представьте, песней захотелось взвиться
Под небеса, как пойманная птица, -
Поближе к солнцу, но цветы, цветы
Внезапно закружили с высоты…
Большим, сплошным душистым покрывалом,
Он был объят восторгом небывалым,
Росой небес, как будто причащён…
Ах, боже мой, чтоб это не был сон…
«Неужто это – всё? – вздохнул глубоко,
Она спросила. – Странно и печально;
Ведь что-то же должно быт нам остаться.
Что бы в легендах наших воспеваться!..
Той простодушной девушкой за прялкой,
Что станет петь, как он, скиталец жалкий,
Не веря, отрицал в самой основе
Существованье истинной любви.
Ты, песня, из серебряного горна
Лети по небу, где тебе просторно!
Я за тобой вослед влюблённым взором
Стремлюсь к небес серебряным озёрам.
И, приводя фантазию в движенье,
Покуда яд людского окруженья
Не упадёт с язвительного жала, -
Ах, сколько не поём, но всё нам мало!
Охваченный потоком дивных грёз,
Сейчас он за кустами дивных роз,
В источнике холодном нестерпимо
Нашаривает нервно и незримо
Какой-то стебель. Вот она, удача!
Он лилию срывает, чуть не плача
От восхищенья запахом и цветом…
Ни лилию сел мотылёк. Пометам
На крылышках нельзя не подивиться,
И наш герой их разгадать стремится,
Разглядывая с детскою улыбкой.
Подхвачена струёй воздушной зыбкой
Порхала птичка здесь над головою,
Какая радость! Боже, что со мною?!
Он возбуждён и, щурясь против света,
Он следовал за ней по странам света;
В тиши зелёной, солнечной, вечерней
Над крепостью среди древесных терний.
Над вереском, над полумраком сонным.
Что лето напролёт – во сне бездонном.
Над просекой, сбегающей в теснину,
Над морем пролетел, нырнул в лощину,
Ту самую, которая от века
Не слыхивала звуков человека.
Летел герой, ведомый этим милым
Поводырём своим весёлокрылым,
Пока не долетели до фонтана,
Кропившего слёзами непрестанно
Медвяный воздух. Ласточка с разлёту,
Как будто сделала тяжёлую работу,
Чтоб ей напиться, ринулась в низину,
Воды коснулась бережно, невинно
И, не продлив полёт ни на мгновенье,
Сокрылась с глаз в момент прикосновенья.
И долго так стоять остался он,
Случившимся до глубины души сражён.
И обыскал поэт наш все поляны,
Но не нашёл знакомки, как ни странно,
Но под кустом приметил он, мой Боже,
Там девушка, что лилии моложе!
И, косы беспокойно вороша,
Промолвила она, едва дыша:
«Друг, не напрасны все твои скитанья,
Заждался ты любви и состраданья…
Сопровожу тебя, пойдёшь ты дале,
Туда, где прежде смертных не видали,
Искать, искать ты будешь вновь и вновь,
Пока не обретёшь свою любовь…»
И только вот, когда она сказала,
Так сразу же из вида и пропала…
И наш поэт был до того смущён,
Как лета навсегда лишился он…
Опомнился поэт не так-то скоро,
Неужто, осень вышла на просторы?
Весны и лета, как и не бывало,
Ах, боже, боже, - этого так мало…
Подумать даже горько для поэта,
Что он лишится солнечного света,
И звуки арфы с флейтой - сменят гусли,
И зазвучат надолго песни грусти…
Пастушья песенка:
У девчат свои напевы
Все с венками у реки.
Сели, словно королевы,
В их коронах – васильки!..
Не слеза из глаз струится,
То блестит в очах зарница!
В поле колос золотой
Наливался их слезой...
Светит месяц серебристый -
Вестник летней тишины,
И рукой своей лучистой
Дарит грёзы, дарит сны.
Над головками с венками
Птицей вольною вспорхнут...
Лейтесь, песни, над полями
Безмятежный ваш приют.
Песня хора:
Не грусти, подруга песня,
К нам вернётся соловей!
И споёт ещё чудесней,
Для возлюбленной своей!..
ПЕСНЬ ШЕСТАЯ. Светозарная осень.
Отрывок из поэмы «Путешествие к потомкам»
Полная версия -
Ах, осень – светозарная сестрица,
Такой чудесной, лишь могла присниться;
Одной, казалось, наслаждаться буду,
И всё на свете я с тобой забуду…
Слетаются Зима, весна и лето,
И осень, и с рассвета до рассвета -
Танцует славная четвёрка эта, -
Вы дОроги и милы все поэту…
С часами призрачными. – Звуки горна
Просторно разливаются, задорно;
Танцорам, задавая ритм. – В тревоге
И в радости пою свои вам саги…
О, муза моего родного края!
Ты родилась сама собой, играя,
В душе сверкнула радугой небесной,
И полилась негромкой, нежной песней!
Приди; приди, - взгляни, какою стала,
Твоё дитя, - на флейте заиграло!
Пусть брызнет светом утро дней грядущих -
На эти песни, вслед за ней идущих.
- Не уходи, - прошу, - в чужие дали,
У нас свои восторги и печали;
Лишь только здесь нам счастье улыбнётся,
Здесь птица счастья в руки нам даётся.
Пусть русский виноград родной рябины,
Нас радует и нежный взгляд любимых.
Созрев, поит рябина кислым соком,
И солнце в ясном небе и высоком.
Лучами пусть лелеет и ласкает,
Плеяды звёзд родных ярей сияют…
Нам воздуха глоток один родного,
И умереть мечталось бы у дома.
Мы верно знаем: нет нигде на свете,
Ни рос, ни молний подлинней, чем эти, -
В глазах любимой, и, друзья, поверьте,
Мелодий нет таких, как на рассвете…
Какие наши птицы напевают,
И на свирели пастушки играют!
И жить хотим отрадно так и жадно,
Нежна любовь к Отчизне и громадна!
Ах, где б ещё, в какой прохладной тени,
Как роза, дева спит в душистом сене!
Она легко украсть могла бы крылья
И у Амура – радостным бессильем.
Ах, синь небес, от края и до края -
Рассветом алым солнца пронизало,
И где-то рядом лира прозвучала,
Поэта к новой песне призывала…
И смолкла, и кусты прекрасной розы
Раздвинулись, - и разом: смех и слёзы
Вдруг брызнули в лицо. За эти сети,
Отдать бы можно всё на белом свете!
Приветливой улыбкой безотказной,
Была она, как яблоки соблазна.
Душою стал герой у ней во власти,
От взгляда, как от солнца – всполох счастья!
Казалось, она ближе подойди,
И сердце остановится в груди!
Он жил, как в сказке, - и легко, и звонко,
Она его, как малого ребёнка
Среди цветов баюкала. Потом
Он с нею пил нектар к лицу лицом…
Любовь её, широкая, как море,
Ах, утонуть бы навсегда во взоре!..
Ей сердцем и умом не покоряться,
Но только в чувстве мог он растворяться,
Не отвечая на призывы звона,
Что издавала арфа Фаэтона.
«Ах, вечер дней моих приветь улыбкой,
Как лодка покачнётся в жизни зыбкой,
Дай руку мне, прошу, для поцелуя,
Не то, ты знай, здесь и сейчас умру я…»
Вздохнула незнакомка и сказала:
«Ах, боже мой, тебе так надо мало?!
А мне, так больше, здесь в раю понраву -
Ручьёв журчанье у родной дубравы.
Ах, неужели эти птичьи трели,
Волнуют меньше, чем любви свирели?!
Ты помоги мне музыкой и пеньем,
Не напрягай, мой друг, узду терпенья:
«Летала я, как птица, - хотела я забыться,
Всю землю, ради счастья обыскала;
Но счастья не нашла я, как будто сила злая,
Меня к нему никак не допускала…
Была сегодня в горе, но ты, представ во взоре,
И вот, в тебе уже души не чаю.
Готова вновь и снова, как друга дорогого,
Обнять тебя, мой друг, опять мечтаю...»»
И вспыхнули весёлые зарницы,
И лебеди, две царственные птицы,
На озеро явились ниоткуда
И, усугубив истинное чудо,
Нырнули въявь, но вынырнули сразу,
И поднялись, невидимые глазу,
И тут же стали парой вороною,
Крылатою, волшебной, неземною…
Он на коня подругу посадил,
И для себя другого укротил.
Порадуйте напевами, свирели,
На жизненной вселенской карусели!..
Ах, муза дорогой моей земли,
Скажи, ответь: «А есть ли вдохновенье
В душе моей? О головокруженье!
Помогут ли распахнутые крылья
Подняться ввысь? Не рухну ль от бессилья?
И, видя эту сказочную пару,
Уверен ли, что мысли - хватит жару
Рассказ продолжить без твоей подмоги?
Ах, неужели с каждым взмахом тише:
Горит огонь, который дан был свыше?
Шагну ещё и будь оно, что будет,
Авось, хоть кто-то песню не забудет!..
Шагнул вперёд - и свод небес открылся,
Шагнул ещё – и ключ засеребрился.
Внизу в долине, ясно виден он,
Повсюду слышен громкий плеск и звон.
Возьми-ка мёд у пчёлок золотистых,
Добудь-ка яблок сладких и душистых,
Нарви салата, забредая в дали,
Что смертные доселе не видали.
Ах, осень, мчу с тобой, как на оленях,
И песню просвирелю с вдохновеньем!
Не знаю сам, куда я направляюсь?
Дай выговорюсь, в радость погружаясь!
Ах, осень, дай душе моей излиться:
Живу доныне в прошлом, как в темнице!
Пущу я рыбок стайкою волшебной
В твой ручеёк любимый и целебный.
Жемчужные ключи пусть станут горем
Иль, может, радость разольётся морем.
Любимая, вне всякого сравненья -
Объятья наши, – в этом нет сомненья!..»
Он говорил поспешно, в лихорадке,
Чтоб чувства, что метались в беспорядке,
Вернулись в состояние покоя.
И девушка, улыбкой удостоив,
Его горячность, - залилась слезами
И молвила, едва под небесами
Излили свет восточные долины:
«Любовь ли обратилась тут в руины,
Иль сердце успокоилось навечно,
Ведь жизнь земная, друг мой, быстротечна…
Возьмёмся, друг, мы за руки друг друга,
И будем счастливы! – Цветами луга.
Я осени в подарок дам корону.
Вознагражу, мой друг, осенним троном,
И подарю все краски и все звуки,
И птицу счастья - в умные вам руки!..
Пускай в сердцах вам гимны запоются,
Со всех сторон друзья пускай сойдутся.
Пойдут во все концы иные пенья,
Иные засвирелются свирели…»
«Хочу с тобою жить уединённо,
Одной тобой, чтоб быть мне упоённым,
И, омывая новой песней душу, -
Со мной рассвет придёт в страну пастушью!
Любовь моя, как песня ты прекрасна,
О, россиянка милая, согласна ль, -
Мне быть сестрой, делить всегда со мною
Любовь и музу с русскою судьбою?!»
«Играй и пой, мой друг, и пусть сквозь грозы,
Почувствуем источники угрозы,
Когда зимы дыхания нагрянут,
Пусть эти звуки нам отрадой станут…
Разлука предстоит с тобою вскоре,
Мы разойдёмся, словно лодки в море;
Тебя, прощаясь, я благословляю,
Живи, друг, вечно, ты - душа живая…»
И вот, представьте, поутру однажды
Её не стало рядом, сердце жаждой,
Как путника в пустыне охватило.
И, словно ядом сердце поразило.
Куда она исчезла? Неизвестно,
Был обеззвёзден этот свод небесный.
Я был тогда красив, на зависть многим,
Состарился, вдруг, вскоре стал убогим.
И, только лишь, - один счастливый случай,
Освободил меня от чар могучих…
Счастливый край был солнцем озарён.
Хрусталью засверкал со всех сторон…
И люди в серебре все прибывали.
Друг друга видя, шагу прибавляли.
Их лица лучезарные светились.
Алмазы в их коронах серебрились…
Гуляя на свободе, на просторе, -
Так ветры не волнуются на море,
Как волновались люди при свиданье,
Я это описать не в состоянье.
А кое-как описывать всё это, -
Грехом большим считаю для поэта;
Так завершу главу я торопливо,
Что б не судил меня, читатель милый…
Я скромной песней закруглю сказанье,
Поэту петь, отнюдь, - не наказанье…
Послушайте, друзья мои, прошу вас,
Люблю я наши песни без прикрас…
Пастушья песенка:
На горЕ – калина,
Под горой – калина…
На гОре, на радость –
Растёт калина.
Ой, растёт калина,
Ягода-малина,
На гОре, на радость,
На мУки, на сладость…
Девица гуляла,
Калину ломала,
На гОре, на радость,
С миленьким ломала…
С миленьким ломала,
В пук их собирала,
На гОре, на радость –
Алых собирала…
Ярких собирала,
Веночек вязала,
На гОре, на радасть,
Веночек вязала…
Веночки вязала,
В ручей опускала,
На гОре, на радость, -
Пела, напевала:
«Ты плыви, веночек,
Аленький цветочек,
На гОре, на радость,
На Муки, на сладость…»
Песня хора:
Песня, бусен в ожерелье,
Самых ярких не жалей…
К нам вернётся в день весенний –
Запевала соловей!..
ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ. Север кандальный
СВИРЕЛЬЩИК СЕВЕРА
Здравствуй, Север, слышу стон страдальный -
Колесницы Северного края, -
По Сиянью в Северном краю -
Звон кандальных песен узнаю…
- Слушай песни, строго не суди, -
Узник пел с наколкой на груди;
Грудь - вождей украсили портреты,
И слова вокруг портретов этих:
«Мать в тюрьме за колоски сидела,
Родила меня в бараке белом,
И со мной, баланду разделив,
Колыбельные под лай овчарок пела…»
То ли песня, то ли стон в груди…
Русь моя – мороз, метели, голод…
Сердце, сердце, тише… погоди, -
Ты послушай песню Гумилёва:
«В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо Своё тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
И орёл не взмахивал крылами,
Звёзды жались в ужасе к луне,
Словно заревое розовое пламя, -
Слово проплывало в вышине…
А для низкой жизни были числа,
Как домашний подъяремный скот,
Потому, что все оттенки смысла
Умное число передаёт.
Патриарх седой себе под руку
Покоривший и добро, и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью не песке чертил число.
Но забыли мы, что осияно,
Только слово средь земных тревог,
И в Евангельи от Иоанна
Сказано, что слово – это Бог.
Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества,
И, как пчёлы в улье опустелом,
Дурно пахнут мёртвые слова…»
Ах, не растерять слова бы эти, -
Их потомкам в пору донести;
Для которых - Солнце Правды светит,
Освещая новые пути…
Чуть потише бег свой, колесница,
Не буди стон в Северном краю…
Вот она - Россейская Столица
Ледяная - в Ледяном раю…
Где ещё, столь хладные пределы?
Хочешь, нет? – Их созерцать изволь:
Было царство Снежной Королевы,
Воцарился Ледяной Король…
Ничего, что песни безымянны,
Ничего, что горечи полны;
Ты их слушай, слушай, друг желанный,
Песнь Великой Северной страны!
Для тебя не выдумал я песни,
Мне певал их мой отец казак,
Многое он пел мне каждый вечер,
И просил – другим пересказать…
Вам пою, отнюдь, не ради славы,
Ради памяти, друзья, пою;
Вам держать бразды иной Державы,
В Северном серебряном краю…
ПО СЛЕДАМ КАЗАКОВ ГУЛАГА*
Жизнь давно не балует меня, -
С детства обмывал я батьке раны;
Глядя на отцов - взрослели сыновья,
Глядя на детей - седели мамы…
Птиц язык учил я не напрасно,
По тропАм ГУГАГА проходил…
Северным сеянием их крыл,
Окрылён был. С юности безгласной…
Но сеяний Северных нельзя
Самому озвучить, - на подмогу
Птиц Полярных призываю я,
Белокрылые - мне петь помогут…
Стужа – птица первая моя,
А вторая – Севера Сеянье,
Перекличкой песен их, друзья,
Передам ГУЛАГА все сказанья…
* Здесь и далее - песни казаков ГУЛАГА
ПТИЦА СТУЖИ
***
Поёт седой певец, мороз дерёт по коже,
Частушечный напев – романсового строже.
Он сядет в тесный круг – к огню костра меж нами,
Протянет кисти рук, ловя в ладони пламя.
Метелица метёт в слепом остервененье.
Седой казак поёт о гневе и терпенье.
С собой он приволок заржавленную банку,
Походный котелок, заветную жестянку.
Изгибы бледных губ в немом трясутся плаче,
Хлебать горячий суп – коварная задача.
Из дёсен кровь течёт, разъеденных цингою, -
Признанье и почёт, оказанных тайгою.
Он в рваных торбазах, в дырявых рукавицах,
И в венчиках слезах морозные ресницы.
Стоит, едва дыша, намерзшийся калека.
Поднимет не спеша заиненные веки.
Но в голосе слышна пронзительная сила,
И пенная слюна в губах его застыла.
Он славит в сотый раз свою казачью Трою,
Гремит его рассказ о подвигах героев…
Гремит его рассказ, почти косноязычный,
Гудит охрипший бас, простуженный и зычный.
А ветер звуки рвёт, слова разъединяя,
Пускает в оборот, в народ – перегоняя.
То их куда-то вдаль забрасывает сразу,
То звякнет, точно сталь, подчёркивая фразу.
Вокруг гудит оркестр, из лиственниц латунных,
Натянутых окрест, как арфовые струны.
А ветер – тот арфист, артист в таком же роде,
Что вяжет вой и свист в мелодию погоды.
Поём герой-казак, и много песня значит, -
В ответ не просто так, - Тайга поёт и плачет…
О том, что смерть и лёд над песнями не властны.
Седой казак поёт. И песнь его - прекрасна.
***
«Так смертник по камере мечется,
Как зверь, угодивший в капкан,
Железо грызёт и калечится
И гибнет от яростных ран.
Когда же на миг он забудется,
Ему, потрясённому сном,
Вечернее озеро чудится
В смолистом безлюдье лесном.
И алая, алая, алая
Струится вода в камыше,
И льнёт тишина запоздалая
К его оглушённой душе…»
***
«Не старость – нет! То голос сердце гложет.
Застыла ночь в заплаканном окне…
Далёкий друг, простись на грустном ложе,
Далёкий друг, подумай обо мне…
Прошли не годы – нет! – прошли эпохи.
Текли не воды – наша кровь текла.
И стихло всё. И только ветра вздохи
И дробь дождя по холоду стекла!
Где сил найти, чтоб жизнь начать сначала?
Какие муки вновь перетерплю?
Далёкий друг, проснись, чтоб сердце знало,
Что в эту ночь я не один не сплю.
ПТИЦА СИЯНЬЯ
***
«Мы с тобой не виделись давно,
Но тебя расспрашивать не стану –
Я достану белое вино,
И на стол поставлю два стакана.
Может быть, когда-нибудь потом
Ты мне сам расскажешь понемногу,
По каким путям, каким дорогам
Возвратился ты в родимый дом.
Но сейчас неосторожным словом
Не взмутим мы горечь этих лет –
Будем пить за то, что вместе снова,
И за тех, кого уж с нами нет;
И за то, что всё же ты отмечен,
Что ты взыскан горькою судьбой,
Будем пить в сегодняшнюю встречу,
Будем молча пить, мой дорогой!..»
***
«Они в огне её сожгли,
Мою мечтательную лиру,
Но пели красные угли,
Вещая свет и мудрость миру.
И их засыпали землёй,
Сухой. Холодной, онемелой…
Но лира пела под землёй –
И всё кругом зазеленело…
И землю залили водой,
Вода бурлила и кипела,
Валы вставали чередой,
А лира пела, пела, пела…»
***
Мы живём на острове пустынном,
И кругом – зелёное кольцо…
Наша жизнь, как в повести старинной,
Равнодушно-скучное лицо…
Торопливо льдины уплывают
К морю вниз по вскрывшейся реке,
Ветер по-весеннему играет
Непослушной прядью на виске…
Ветер, ветер! Значит, ждать недолго –
По освобождённой глади вод,
К отступившим берегам пологим
Подойдёт и станет пароход…
ПТИЦА СТУЖИ
***
«Не старость – нет! То голос сердце гложет.
Застыла ночь в заплаканном окне…
Далёкий друг, простись на грустном ложе,
Далёкий друг, подумай обо мне…
Прошли не годы – нет! – прошли эпохи.
Текли не воды – наша кровь текла.
И стихло всё. И только ветра вздохи
И дробь дождя по холоду стекла!
Где сил найти, чтоб жизнь начать сначала?
Какие муки вновь перетерплю?
Далёкий друг, проснись, чтоб сердце знало,
Что в эту ночь я не один не сплю.
***
Тебе, прокопченной избе косарей,
Я кланяюсь низким поклоном
За чёрную стену декабрьских ночей,
Молчаний, пронизанных звоном.
За шум исковерканных ветром берёз.
Замученных нордами елей,
За редкое солнце, за крепкий мороз,
За арии диких метелей.
За первые капли дождя на крыльцо
В тумане весеннего пара,
За ветер колючий, покрывший лицо
Коричневой маской загара.
За стоны приливом изломанных льдин,
За дни без ночей и рассвета,
За первые почки у нежных осин,
За ласку короткого лета.
За то, что среди оскорблённых святынь,
Не ведая горькой утраты,
Святыню далёких, безлюдных пустынь
Доселе одна сберегла ты.
Я ей поклонился под кровлей твоей,
Курная изба стариков косарей.
***
Испуганным голосом сердце вскричало,
Ворвавшись надсадной - в метелистый гам:
Не моя ли любовь лебединым причалом
Всегда приставала к твоим берегам.
Не нам ли с тобой улыбались сполохи,
Посланники верные Северных стуж.
Птенец-недокормыш сиротские вздохи
Недаром просыпал в сосновую глушь.
Я, словно отшельник в суровом затворе,
Слезой неуёмной опалил рукава.
Припомнились мне Соловецкие зори,
Бросавшие в море цветные слова.
Тебе я молился стиховой обновой,
Из песенных ульев ты черпал мой мёд.
О белые ночи, о лов окунёвый,
Морошковый праздник – убранство болот.
И вереск лиловый нам под ноги стлался.
Он был нам дороже бухарских ковров…
И я восхищался, и я восторгался,
Смиряя молитвой мятежную кровь…
Теперь моя радость причалила к устью.
Беззвонной обедней скучает село…
Рыбацкую смелость подёрнуло грустью,
Волной беломорской разбило весло.
Всё сердце исходит большими слезами,
Закуталась в схиму орлиная мысль…
Прими мою душу на вечную память
В свою светозарно-безбрежную высь…
ПТИЦА СИЯНЬЯ
***
Мне на подушку падал луч,
Пьянящий луч! Как блик намёка,
Как витый золочёный ключ
Из милых рук – по воле рока.
Но я не сетовал… Привык;
Привык мечтать под свисты ветра,
И полюбил глухой язык!
И каждую печать конверта.
О прелесть вскрытого письма!
О взор разбуженный и жадный!
Неразделённой скуки тьма
Уж не мерещится громадной;
Уже не кажется мне день
Мёртворождённым сиротою,
В мои глаза, мне в душу, в лень –
Ты брызнул влагой золотою
Помятым этим вот письмом!
Оно ещё мне не знакомо…
Что в нём? Там всё! Улыбка, дом.
И тень, упавшая от дома.
Неизречённые клочки,
Немого дружества скрижали,
О сказ невидимой руки!
О память воскрешённых далей!
***
Хочу одно: увидеть луг
С простыми пёстрыми цветами.
И рожь с родными васильками,
И неба светло-синий круг.
Хочу уйти без дум и слов,
В зелёные благоуханья,
Внимая птиц перекликаньям,
Стозвучьям шорохов и снов.
Хочу одно: печаль забыв,
Идти в полях с улыбкой ясной,
Встречая жизни самовластной
Всеисцеляющий призыв.
О трепет ласковых берёз
И неуёмные ветер воли!..
- Ах, в область снеговых раздолий
Я жизнь нечаянно занёс…
Такая, видно, полоса,
Но тяжелей мне год от года –
Реки бесплодная коса,
Задёрнутые небеса,
Вся эта мёртвая природа.
***
«Днём и ночью гибели последней
Я гляжу в холодное лицо…
Позабыть пора пустые бредни:
Жизни замыкается кольцо.
Всё, что так мучительно любимо,
Что душою выпито до дна,
Уплывает с папиросным дымом
Сквозь решётку чёрную окна.
И осталось к одному тянуться:
Чтоб, ни дрогнув, ни потупив глаз,
Стало сил спокойно улыбнуться
В час последний, неизбежный час…»
СВИРЕЛЬЩИК СЕВЕРА
Ничего, что песни безымянны,
Ничего, что горечи полны;
Ты их слушай, слушай, друг желанный,
Песнь Великой Северной страны!
Для тебя не выдумал я песни,
Мне певал их мой отец казак,
Многое он пел мне каждый вечер,
И просил – другим пересказать…
Вам пою, отнюдь, не ради славы,
Ради памяти, друзья, пою;
Вам держать бразды иной Державы,
В Северном серебряном краю…