Зеленый занавес упал,
И зрителей как ни бывало.
Актеры продолжают бал –
Игра сверх меры - им все мало.
И не игра уже, а жизнь:
Интриги, сплетни по живому,
И пьют до положенья риз,
Конечно, водку, а не воду.
Любовь, постель - трещит кровать,
Дуэли все до первой крови.
Ругаться? Вспомнят и про мать…
Сценические где покровы?
Какое бешенство страстей,
Опять измены без оглядки.
Взашею зрителей, гостей –
Иные там теперь порядки.
Забыли прежнюю семью,
Им новая казалась лучше.
Кричит отец - сказал женю!
А сын в ответ - на белоручке?
Театр тут же был закрыт
И стал жилым обычным домом.
Висит бельё среди корыт,
И много всякого там лома.
Хоккей, футбол - на то партер,
Амфитеатр, как трибуна.
Снял каждый со стены портрет –
Играть в театре я не буду.
И в каждой ложе по семье,
Кто по нахальнее - две ложи,
А тот, который посильней,
Тот в царской ложе, как вельможа
Детей так много - детский сад
Там, в репетиционном зале…
Две вещи процветают - блат,
И кто о ком, и что сказали.
Театр был, теперь жилье,
И все то, что жилью присуще:
И правдолюбцы и жульё,
И трезвенник, а как же? - пьющий.
Как Станиславский был бы рад,
Работает его система.
Простите, там пришел прораб
Ломать последний символ - сцену.