Помню свой город. На уличке маленькой во дворе квадратик площадки.
Он обсажен вязами с аленьким цветущим шиповником; два столбика гладких
для гамака, песочница под грибочком и длинная серая лавка из тёса.
К дедушке друг пришёл с женою и дочкой, гармонь под мышкой,сам с папиросой.
-В коммуналке не развернёмся, тёзка? Сели на улице. Друг заиграл, запел "Графиня"...
Потом на глаза его навернулись слёзы, он хватил гармошкой по лавке, весь синий,
заорал: "Су.. нагуляла дитя от цыгана и ещё лыбится ...рожа!"
А дочке уже под тридцать. Жена ему: "Окстись,- сказала,-окстись, Серёжа!"
Они, ярославцы, не все, но чутку курносые, а глаза у дочки чернее смородины,
ни в мать , ни в отца, и такие грозные...она повесилась... на Пасху, вроде бы,
оставив сына бабушке голубоглазой. Та прожила, с девятьсот шестого, сто лет.
Гармонист умер, болел астмой, после войны, как и мой, с осколком в бедре, дед.
7 февраля 2012 г.