Дюрер дремлет, и циркуль всё ближе к тому, чтобы пасть
из тяжёлой руки на горячую гальку причала,
так как всё здесь обрыдло. Зевок, раскрывающий пасть,
по животному дик, ибо всё здесь в тоске одичало.
Тело сковано сном, так как некуда больше бежать,
так как нет больше смысла в подвижности этого тела.
И осталось забыться и лечь, как ненужная кладь,
в привокзальном углу. Всё не то чтоб совсем надоело,
но лишилось значения. Только упрямый зрачок
устремляется высь, где летучая мышь, априори
веря в важность полёта, как резвый гудящий волчок,
совершает свой круг, полный смысла, над волнами моря.
30 мая 2010 г.