Затмив свет непроглядной тьмой, в светлице залепляя окна
Вскружил ненастною пургой, большими хлопьями снег мокрый.
Померкло тотчас же в дому… Разжившись восковой свечёй,
Боярин-недоросль сел к столу, раскрыв писанья «Домострой».
К иконам руки страстно вздев, в молельне, голосочком чистым
Молилась матушка враспев, беззвучно плача пред божницей.
За мужа, Господа она, просила, чтоб всевластной силой
Он уберёг в плену отца, её единственного сына,
от пыток польских палачей, от мук, от сглазу и болезней,
И чтоб вернулся он скорей к своей супружнице любезной.
Пошёл второй десяток лет, как их Романовское племя
Несёт среди досад и бед, неправедной опалы бремя.
А начались их злоключенья, с кончиной Фёдора-царя,
Лишь Годунов прибрал правленье, на место шурина взойдя.
Как брат жены царя, Ирины, взымел Борис на царство вид,
С тем, в Угличе, его подсылом царевич Дмитрий был убит.
Младенцем этим обрывался, Великий Рюриковский род.
Гнобить Романовых царь взялся, в несчастный Шестисотый год.
Покойному, двоюродным братом, глава семейства, Фёдор, был
И этим стал он виноватым пред Годуновым… Уместил
Монарх Борис, чиня гоненья, семью в студёные края,
Насильно Федора и Ксенью в чернецкий постриг возведя.
Стал Фёдор зваться Филаретом, а Ксенью Марфой нарекли.
Их разлучив с детьми, тем летом, по разным весям развезли.
Пять лет их детки - Таня с Мишей, с родителями жили врознь,
Пока царём не стал Лжедмитрий. Его веленьем довелось
Соединиться вновь семье и на Варварке жить, в Москве.
Где Филарет в митрополиты был «Самозванцем» возведён.
Но вскоре был убит Лжедмитрий. Василий Шуйский занял трон.
Он правил по десятый год, в пору болотниковских смут
И свергнут был. Переворот свершил «Семибоярский» бунт.
Чтоб впредь пресечь борьбу за власть, пришло решение боярам
На трон Всея Руси позвать из Польши принца Владислава.
Для охраненья государя, даб вящий дать оплот кремлю,
Поляков известив, бояре впустили их отряд в Москву.
Король же, Польский, Сигизмунд, узрев, что враг его, Россия
Ослабла, средь интриг и смут, решил покончить дело силой.
Введя в неё войска свои. В ответ поднялось ополченье.
Боярин Ляпунов полки повёл к Москве на вызволенье.
А теми временами шведы с Россией стали воевать,
верша на Ладоге победы. И Ляпунов их принца звать
надумал на престол Руси. Тому противясь, взволновались
в рядах восставших казаки и ополчение распалось.
Меж этим делом, состоялось, под Филаретовым началом
Посольство в лагерь короля. «Семибоярство» предлагало,
Ему остановить войска и дать отцовское согласие
На воцаренье Владислава. Но Сигизмунд сам жаждал власти,
И Филарету приказал он, Смоленск ему без боя сдать.
Тот отказался исполнять и был поляками пленён.
Но скоро уж, набатный звон ударил в Нижнем, днём осенним,
В шестьсот одиннадцатом году, восстав, второе ополченье
Пошло освобождать Москву. Подняли Минин и Пожарский
Служивый и простой народ, чтоб защитил он государство
От иноверческих господ.
В двенадцатый счастливый год в Москве поход был завершён:
Польско-литовский гарнизон на милость ополченью сдался.
Вслед за победой, клич раздался: послать гонцов во все края,
чтоб положив конец раздорам, решеньем Земского собора
Избрать Российского Царя.
До Марфы тут же слух дошёл, что-де московские бояре
Пророчат Мишу на престол. Шестнадцатый годок лишь шёл
её последышу. Предстали, пред Марфой страшные виденья,
Где лиходеи-властолюбцы, в который раз творя сверженье,
Её дитя, схватив под руки, казнить на плаху волокут…
И от греха, с сынком, взяв слуг, бежала в вотчину свою
в весь Домнино под Кострому.
***
Поклоном завершив мольбу, на кухню матушка прошла
И девке Настьке наказала, чтоб та вечерять собирала.
Но тут, бахилами стуча, холоп Богдашка в дом вбежал,
И дух едва переведя, с порога Марфе рассказал,
Что он со старостой Иваном поехал за дровами в лес
и средь пути отряд уланов им выскочил наперерез
- То, польских супостатов рать! Вас ищут, матушка, они!
Велел вам тесть мой передать, чтоб в Кострому бежали вы! –
Предзимней слякотной порой спрямляя Вологодский шлях,
Шёл Костромскою стороной, отряд поляков на конях.
Хорунжий Гневский вёл улан, по бездорожью в снежной мгле:
Приказ ему был сверху дан: Романовых сыскать втайне
и умертвить. Боярский сын, слыл претендентом на престол,
С тем, принцу Владиславу был, соперником главнейшим он.
Дров навалив с горою в сани, пешком по первому снежку
Кобылу гнал Иван Сусанин, ругаясь с зятем на ходу.
Был непутёвым зять Богдашка: семейство худо содержал,
Средь буден баловался бражкой и жёнку часто обижал.
Тут сани шляхтичи догнали, их окружив со всех сторон…
Иван с Богданом шапки сняли, отвесив недругам поклон.
Хорунжий плетью ткнув в Ивана, спросил зловеще у него
Как побыстрей его уланам проехать в Домнино село.
Иван их взялся проводить, к нему садясь на круп коня
Пред тем, чуть слышно, упредить Богдану матушку веля.
Хлеща нещадно рысаков, с прищуром вглядываясь в тьму
По шляху, средь густых лесов, гнал кучер тройку в Кострому.
В санях, со всхлипом причитая, прижавши Мишеньку к груди
Молилась Марфа, призывая святых, сберечь их от беды.
В ладони судорожно сжав с потравным снадобьем флакон,
Бросала взгляд она назад, смотря, не мчится ль, кто вдогон.
Но слава Богу, обошлось… До Костромских высоких стен
Им днём декабрьским довелось добраться и вселиться в кремль.
Петляя средь глухих чащоб, всю ночь, до самого утра
Водил Иван в пурге врагов, к дворам Исуповским придя.
Здесь, с лошади Сусанин слез и снизу Гневскому сказал:
- Должно, все тропы спутал бес… Я, пан хороший, заплутал…-
И тут до шляхтича дошло, что этот низкородный смерд
Подняв на смех, провёл его, принять не убоявшись смерть.
В хорунжем, дикий гнев вскипел и приказав с коней слезать
Он кол затёсанный велел, уланам средь села вкопать.
Тот час же, до нога раздев, они крестьянина связали
И мукам адовым предали, на остреё, с размаху вздев.
Лишь дух он испустил, враги, ярясь, пустили сабли в дело,
Его безжизненное тело, всем скопом изрубив в куски.
Бурливой выдалась весна шестьсот тринадцатого года,
Уж, в марте стаяли снега, светило солнце, было вёдро.
В те дни, Романовы, вселясь в две тесных кельи на постой
Ютились, средь молитв постясь, в стенах обители святой
Ипатьевского монастыря.
В нём, до скитальцев весть дошла, что избран Михаил на трон.
След и посольство, звать царя, вступило в монастырский лон.
Слезами матушка зашлась, увещевать посланцев став
Что не по силам Мише власть, Бог дал ему не царский нрав.
Усовещая её горе, посольской братии глава
Архиепископ Феодорит изрёк ей глядучи в глаза:
- Окститесь матушка, не время, венец сыновний увольнять!
Не к месту ныне опасенья, Отчизну надобно спасать!
Законного царя, Россия, устав от зла и распрей ждёт,
Даб царствие его сплотило, её измученный народ! -
Посуровела Марфа взором, словам отца святого вняв
И повернула лик к иконам, за руку Михаила взяв.
Пред Богородицей склоняясь, взнесла она мольбы свои
Родное дитятко вручая, заступнице Святой Руси:
- Тебе, Пречиста Богоматерь, в руце Пречестеи твои
Я чадо кровное предати и якож хощеши им ты
Всем православну христианству, устроиши полезна царство! –
Три месяца спустя, в июне, в Успенском храме, с торжеством
Был возведён Романов юный, на царственный державный трон.
В суровый год к кормилу встал он: в упадок страшный, Русь легла:
Мучительства царя Ивана, коварство Годунова, тьма
чреды неурожайных лет, Болотниковский бунт, борьба
за власть, несчастья бед, оставили тяжёлый след,
застив неверием умы в градах и весях всей страны.
Средь пепелищ и запустенья, лишилась Русская земля
Путей для внешнего сношенья. Мстя смуте, шведские войска,
ей доступ к Балтике закрыли, часть северных земель заняв,
Речь Посполитая лишила, - владений в западных краях.
Такой великою ценой, России заплатить пришлось
За междуплеменной разбой, за рознь, предательство и ложь.
И лишь спустя полсотни лет, сын Михаила, Алексей,
Монаршей волею своей, средь поражений и побед
Поляков выдворил с Руси. А позже внук, Великий Пётр
Снял шведских интервентов гнёт, с пределов северной земли.