Усталый
однажды сюда забреду,
услыша журчание вод родниковых.
Я с нежностью к жёлтой сосне припаду
под шёпот паденья иголок сосновых.
Примечу,
забравшись в чащобу один,
как тёплое солнце, лаская мне щёки,
срывается вниз с горделивых вершин,
как скачут вокруг и лучи, и сороки.
Услышу,
как рядом дорога гудит,
и трактор рокочет за ближней деревней,
и Свирское озеро глухо шумит,
алмазами брызг украшая деревья.
Внезапно
над самой моей головой
послышался голос, мотив повторяя,
и станет от счастья душа неземной,
заслыша кукушку родимого края.
Кукушка родимого края,
твой зов
средь птичьего щебета, шелеста леса
и чище, и звонче других голосов,
как голос судьбы, как народная песня.
Кукушка родимого края,
когда
свой голос, как грусть, осыпаешь сквозь ветви,
ты словно считаешь не только года –
могилы погибших во дни лихолетья.
Кукушка родимого края,
как нож,
вдруг сердце пронзит неба чистого просинь.
А ты всё считаешь – никак не сочтёшь
сожжённых селений, расстрелянных сосен.
Кукушка родимого края,
сочти
и раны, и славу за мирные будни:
на тысячу прежних несчастий, учти,
не менее тысячи подвигов будет.
Кукушка родимого края,
считай
своим кукованьем, далёким и близким,
и свадьбы, и песни, и наш урожай,
и нашим отцам
у дорог
обелиски…