Он сам себе воздвигнул пьедестал,
Сам называл себя, заносчиво, поэтом,
Самодовольно лыбился при этом,
Твердил, что звездный час его настал.
А возводил поспешно, впопыхах,
Мечтал, чтоб был он примечательный и пышный
Вот жаль, строитель был он никудышный,
К тому ж оброс в немыслимых грехах.
Не ведал, что в стихах живет душа,
Считал, что главное, кое какая рифма,
Не смог проникнуть в сущность алгоритма,
Кропал стишки, листочками шурша.
С трудом взобрался, задран кверху нос,
Гордыня-матушка ласкала рифмоплета.
Глаза застлала липкая тенета,
Иссяк словесный, вычурный понос.
К тому же свою честь он обронил,
Пора отмщения неотвратимой стала.
И рухнул горе-лирик с пьедестала,
Себя в руинах рифмы схоронил