Под стрехою касатки снуют.
Полонён ветхий дом повиликою.
Победили в неравном бою
огород сорняки многоликие.
Ни к чему деду грядки теперь:
можно просто в сельпо отовариться.
Не взяла под Варшавою смерть,
отпустила — у дома состариться.
Сколько видано этих смертей...
До Берлина с окопами пройдено.
Кто виной, что — один, без детей?
То ль фашист, то ль советская Родина.
Миром ищем причины войны,
расползаются вести газетные,
мол, пособники мы сатаны.
Что ни день, — «матерьялы секретные».
Самокрутку привычную дед
крутит в думах, присев на завалине.
Пальцы гладят потёртый кисет.
Говорит, что подарок от Сталина.
Он всё в том же шагает строю,
не желая расстаться с парткнижкою.
Пол-Европы отбил с ней в бою.
Не сберёг, правда, дочку с сынишкою.
Ясно дело, когда б не война,
не темнела б воронка под ивою.
С фотографии смотрит жена,
ободряя улыбкой счастливою.
Светят в душу родные глаза,
не в слезах, как тогда, у околицы.
Сверху слышатся птиц голоса,
взгляд туманный раздумьями полнится.