Вот он, лежит у самых ног,
свидетель призрачных событий;
времён таинственных клубок
с уже оборванною нитью.
Тогда упал на дно души
и страх, и холод ледниковый,
когда пространство оглушил
гортанный крик средневековый.
Что это: давней жизни гимн
иль горечь злая в час расплаты?
Ты звался именем другим
во время Понтия Пилата.
Во все века ловимый чернью,
всегда невинной крови рад,
не ты ль на Тайную Вечерю
летел чрез Гефсиманский сад?
Ты столько видел на веку –
седой пришелец ниоткуда…
Когда сидел на том суку –
ты заглянул в глаза Иуды.
Но над пустыней ледяной
уже стоит молчанья бремя…
Глаза покрылись пеленой,
что смерть ткала всё это время.
И я склонился над тобой…
Но, вдруг, глаза твои сверкнули
и когти жёлтою скобой
моё запястие замкнули.