Памяти А.Б.
По миру не гремела его слава,
но русские понять его смогли
в тот смутный век, который не по праву
серебряным поэты нарекли.
Когда устои царства стали зыбки,
не сделал он кинжалом свою кисть,
и, хоть и с иронической улыбкой,
он воспевал век пудреных маркиз.
Но в октябре настал конец той жизни,
а он не мог творить на новый лад,
и он бежал в ту землю, где маркизы
гуляли в фижмах триста лет назад.
Десятки лет он жил вдали от дома,
но кисть свою художник не бросал,
и в старости, с потрёпанным альбомом
он навещал любимый свой Версаль.
И как-то раз версальскою дорожкой
за гидом шли послушною толпой
туристы русские, ещё дичась немножко,
железный занавес оставив за спиной.
У каменного бортика фонтана
они застали на пути своём
художника - седого старикана -
под зонтиком, на стульчике складном.
Упрёком в нетактичности рискуя,
в альбом взглянув, один турист сказал
по-русски, громко: - Как старик рисует!
Совсем как наш... - и он его назвал.
Старик лишь вздрогнул. Он не обернулся.
Он не хотел быть узнанным в лицо.
Его назвали - он не обманулся.
Его в России помнят - это всё.
Вдали затихли звуки русской речи.
Он начатый этюд не стал кончать.
Собрался, взял такси и в тот же вечер
он умер - что ещё ему желать?
_________________ 01.2012