Анне Аксёновой
Поэтам менять фамилию, что снегам – гражданство,
Словно садовый шланг – перемещать границы.
На берег Москвы вынесено пространство,
В нём мишура, возгласы, проводницы
С лицами христианок неронских времён забытых,
Семинаристы, торговцы в турецких шубах.
И, сидя на чемодане среди толпы пюпитров,
В шашки со смертью играет ребёнок Шуберт.
С удалением от точки А пропадает голос,
Пространство высушивает волосы и ресницы.
Закат исчезает вдали как заблудший Голем,
И горло не вылечить настойкою медуницы.
Ты лихо минуешь мой городок аптечный,
На гербе которого змеи становятся червяками
И дальше по Фрейду... И узелок заплечный
До самого верха наполнен черновиками.
Наши судьбы расходятся по теореме Фалеса,
Т.е. расстоянию время прямо пропорционально.
В плацкартном вагоне затерянная поэтесса
Отождествляется с тёлками, пацанами.
И когда её окликают самаритяне
Дантов круг останавливается как заезженная пластинка.
Радио в букет связывает меридианы.
Поезд несётся. В стакане дрожит гвоздика.