В те годы древние времён,
Когда от ига Русь страдала,
Ордынских ханов тьма племён,
Её просторы населяла.
И как в ту пору повелось,
Творя в набегах разоренье,
Жить с этим двести лет пришлось,
У русов долгое терпенье.
Лишь оставляя за собой,
Руины градов и пожары,
Вдов над могилами с мольбой,
Не избежать всевышней кары.
Они - Чингисовы потомки,
Бесчинства, произвол чинили,
Над непокорным суд недолгий,
Народу сколько погубили.
Но чем сильнее было горе,
Всё чаще меч рука сжимала,
Наперекор Баскакской воле,
Мужей к восстанью подымала.
Так ярость в них за всё копилась,
Вот - вот готовая излиться,
Русь им тогда не покорилась,
Теперь подавно не склонится.
И переняв монголов нрав,
Решили надо затаиться,
Чтоб силу русскую собрав,
За все обиды расплатиться.
Перед опасностью большой,
Усобиц распри позабылись,
За белокаменной стеной,
Под Спасом все объединились.
Князья свои полки с Москвой,
В едину рать соединили,
И став за Доном, за рекой,
Мамаю путь загородили.
Где за болотом тут же вскоре,
Вблизи разросшейся дубравы,
Нашли для сечи ратной поле,
Недалеко от переправы.
И только с криком куликов,
На стан спустилась мгла ночная,
Раздался жуткий вой волков,
Погибель многим предвещая.
С рассветом ранним лёг туман,
Росою всё было покрыто,
Но травы бурые полян,
Уж мяли конские копыта.
Чуть только приоткрылись дали,
Ордынцы тот час появились,
Они дозоры разметали,
И к переправе устремились.
На поле видят рать Славян,
Стоит, построившись рядами,
Мамай же гневом обуян,
С холма грозит всем кулаками.
Взбешён. Не верит он глазам,
Куда же делась прыть былая,
И шлёт молитвы небесам,
Москве проклятья посылая.
Упёршись в русские полки,
Коням на гривы припадая,
Орда застыла у реки,
Сигнал к атаке, ожидая.
Вдруг из туменов показался,
В броню одетый Челубей,
И на коне вдоль войск промчался,
То был не воин - хищный зверь.
Мурза, нисколько не страшась,
На поединок вызывая,
Кружил, копьём вооружась,
Славянов бранью поливая.
Немного погодя в ответ,
Ему навстречу выезжает,
С крестом на схиме Пересвет,
Ордынца вызов принимает.
Дружине в пояс поклонившись,
Окинув взором рать литую,
Чернец неспешно помолившись,
За землю выступил святую.
Они, застыли на мгновенье,
Сдержав коней, остановились,
Отдались в руки проведенья,
И друг на друга устремились.
Два воина в галоп срываясь,
Направив пики боевые,
Неслись, под крики приближаясь,
Сбивая росы полевые.
Их копья ветер обогнав,
Неистово в тела вонзились,
Обоих жизни оборвав,
Со страшным треском преломились.
Мурза в седле вдруг закачался,
Обмяк и замертво свалился,
А Пересвет хоть удержался,
Тож бездыханным возвратился.
И тут Орда, нарушив строй,
Тумены сдерживать не стала,
Своей бесчисленною тьмой,
На рати пешие напала.
Так разом битва началась,
Вблизи полков труба взревела,
Мамая лава понеслась,
И сеча вскоре закипела.
Порублен саблею кривой,
Столкнувшись с конницею дикой,
Полёг в бою Передовой,
Не устояв пред тьмой великой.
Но тут и там булат звенел,
Бег иноходцев прерывая,
В ответ взметнулись тучи стрел,
На землю степняков роняя.
И в этой свалке все смешались,
Нещадно нанося удары,
Где не на жизнь, а на смерть дрались,
Средь павших русы и татары.
Щиты иные побросав,
Сходились быстро в рукопашной,
И вот уже траву обняв,
Лежали с раною ужасной.
Они, поникнув головой,
Застывшим взглядом синь пронзали,
Окончив в схватке путь земной,
В крови и муках умирали.
Став непреступною стеной,
За Русь свободную сражаясь,
Застыл гранитом полк Большой,
Отборной тьме сопротивляясь.
Уж многих витязей не стало,
Дамасской сталью кто сражён,
У Стяга в гуще всё стонало,
Но руссич жив, не побеждён.
Великий князь в доспехах рваных,
В одном ряду, как муж простой,
Булатом сёк, разил поганых,
И вёл дружину за собой.
За два часа побили сколько,
Зачем Ордой на нас пошли,
А на душе тоскливо горько,
За братьев, что в бурьян слегли.
Туменов натиск ослабел,
О храбрость ратников разбился,
Татарам тоже есть предел,
И Спас над полем выше взвился!
Введя резерв последний свой,
На левом фланге враг прорвался,
И с воем сил ордынских рой,
Смяв полк Запасный к стану мчался.
Казалось всё, исход решён,
В Руси защитников не стало,
Растоптан руссич, сокрушён,
И грабежу пора настала.
Но враг наживой опьянённый,
На шкуре собственной познал,
Что значит дух непокорёный,
И страх впервые испытал.
Когда смертельным ураганом,
К ним в тыл Засадный полк ворвался,
И опрокинув смёл ударом,
Зверь, издыхая, заметался.
Мамая войско сокрушив,
Русь невозможное свершила,
Великий подвиг сотворив,
В жестокой битве победила.
Какое воинство легло,
А сколь падёт ещё не мало,
Хоть было тяжко, нелегко,
Оно Орде хребет сломало!
Poem of the Kulikovo field
In those years, ancient times,
When from the yoke of Rus had suffered,
Golden Horde khans darkness tribes
Its expanse of inhabit.
And how did it happen at that time,
Creating ruin in the raids,
I had to Live with it for two hundred years,
The Rus have a long patience.
Only leaving behind,
The ruins of castles and fires
Widows over the graves with a prayer,
Do not avoid the supreme punishment.
They - Genghis descendants
Atrocities, tyranny repaired,
Over recalcitrant court brief,
How many people killed.
But the greater was the mountain,
Increasingly, the sword hand squeezing
Contrary Baskakskoy will,
Men roused to rebellion.
So angry at them for all kopilas,
That's - that's ready to pour out,
Russia had then not obeyed,
Now certainly not bow.
And adopting the Mongol customs,
Have decided to go into hiding,
To force Russian gathering,
For all the wrongs repay.
The danger of large,
Feuds feuds forgotten
For the white-walled,
Under the Savior all together.
The princes of their shelves with Moscow
In a single host connected,
And becoming the Don, the river,
Mamai path blocked.
Where a swamp right there soon,
Near the sprawling oaks
Found to sechi inverse field
Not far from the crossing.
And only with a cry of waders,
At the camp the night mist descended,
There was an eerie howling of wolves,
Many foreshadowing doom.
With the dawn of the early lay fog
Everything was covered with dew,
But the brown grass meadows,
Already squeezed horse hooves.
As soon parted gave
Horde same hour came,
These patrols swept,
And rushed to the ferry.
On the field, see the army of Slavs,
It is, lined up in rows,
Mamay same anger was overcome,
From the hill facing the entire fists.
Enraged. He does not believe his eyes,
Where will become of bygone agility,
And sends prayers heaven
Moscow, sending curses.
Leaning to the Russian troops,
Horses' manes to dropping,
Horde froze the river,
The signal for the attack, waiting.
Then out of tumens appeared,
In armor clad Chelubey,
And the horse sped along the troops,
It was not a warrior - a beast of prey.
Mirza, in no way dismayed,
Causing a duel,
Circled, armed with a spear,
Slavyanov abuse watering.
A little later, in response,
Travels to meet him,
On cross schema Relight,
Horde takes the call.
Squad from the waist bow
Glancing eye's Men cast,
Monk slowly praying
For the land made holy.
They froze for a moment,
Restrain the horses stopped,
Given into the hands of,
And rushed at each other.
Two warriors gallop slipping,
Directing the combat peaks,
Swept, the cries of approaching,
Knocking the dew field.
Their spears wind ahead,
Violently in the body pierced,
Both life was cut short,
With a terrible crash refracted.
Mirza suddenly swayed in the saddle,
Went limp and fell down dead,
And although Relight resist
Identity lifeless returned.
And then the Horde, in violation of order,
Tumens did not hold back,
His infinite darkness
Rati on foot attacked.
So once the battle began,
Near the regimental pipe roared,
Mamaia lava rushed,
And the carnage will soon boil.
Chopped saber curve
Faced with horsemen wild
Poleg in the battle front,
Do not stand before the great darkness.
But here and there, damask rang
Running amblers interrupting,
In response billowed clouds of arrows,
Dropping to the ground steppe.
And in this dump all mixed up,
Mercilessly attacking,
Where a life-and-death fight,
Amid the fallen Russa and Tatars.
Shields abandoning other,
Converged quickly in close quarters,
And now the grass hugging,
Lay with ranoyu terrible.
They are, hanging his head,
Frozen blue eyes piercing,
After graduating from the battle's road,
In the blood and agony to die.
Becoming unassailable wall
For Russia a free fighting,
Large granite regiment stood,
Choice darkness opposing.
So many heroes died,
Damascus steel struck someone,
In the midst of a banner of all groaned,
But russich alive, not defeated.
The Grand Duke of armor torn,
In the same breath as her husband is simple,
Bulat sec Razil nasty,
And led the squad with him.
Two hours have beaten much,
Why do Horde on us went
And the sad soul bitter,
For the brothers fell ill in the weeds.
Tumens onslaught weakened
The bravery of the warriors crashed
Tatars also have a limit,
And Christ was hoisted over the field above!
Introducing his last reserve,
On the left flank of the enemy broke through,
And the howling horde forces swarm
Emergency Smyav regiment rushed to the camp.
It seemed all the outcome is decided,
In Russia, the defenders did not become,
Russich trampled, crushed,
And it was the robbery of time.
But the enemy profiteering intoxicated,
On the skin of their own come to know
What does the spirit unbowed,
And the fear first experienced.
When a deadly hurricane
These Ambush in the rear of the regiment broke,
And tipping the bold stroke
The beast izdyhaya swept.
Mamaia troops crushed,
Russ has accomplished the impossible,
Having done a great feat,
In a fierce battle won.
What a host of lay,
And how else will fall quite a few,
Though it was hard, hard,
It broke the backbone of the Horde!