Яну Бруштейну
Когда в Пятигорске прощальный звон,
На кладбище, в русской церкви,
И облако, вылитый млечный слон,
Вечерней порою меркнет -
Канатка тащится налегке,
Трамвай застревает с визгом,
И бронзовый юноша в Цветнике
Фонтанной струёй обрызган,
И над головою - пойманный сом
Укрылся в дожде косом.
Трава промокла, и на карниз
Коты золотые влезли,
По Карла Маркса потопал вниз
Вагон в башмаках железных.
Уже в бюветах нарзан не пьют,
На склонах - листва кровава,
И не вползает курортный люд
В старушечий рот Провала,
И лишь в "Галерее" - гуляют всласть
Яблоку негде упасть.
Там горский говор, и воровской,
Шашлык в меню неминуем
И девы северные с тоской
Поют "рябину" хмельную.
Шампур обглоданный, на столе,
пропахший углём и сальцем,
Чубук, похожий на пистолет,
дымится меж тёмных пальцев,
И прошлое делается живым,
И лёгким, как этот дым.