Звучал тромбон откуда-то из воска
Туманных дней.
От зарева Луны
Клонило в сон.
Скрипела в тон повозка, и вразнобой считали валуны
Её кривые грубые колёса…
Глава семейства правил кое-как.
Дорога шла вдоль красочного плёса.
У матери ребёнок на руках
Проснулся и расплакался с надрывом,
Но также неожиданно умолк.
Боярышник качнулся над обрывом…
А на дорогу вышел чёрный волк,
Ступая тихо, словно страшный демон
С глазами преисполненными зла.
Повозка встала. Двое взрослых немы…
Жена возницу за руку взяла
И чуть дыша, прижав малышку крепче,
Смотрела, как подкрадывался зверь
И слышала, что муж молитву, шепчет,
Касаясь оберега от потерь,
Висящего на шее под рубахой…
Мгновения тянулись, как часы,
А жизнь перед глазами билась птахой,
Сбивая с толку тонкие весы
Рассудка.
И казался мир на грани
Падения в пространство волчьих глаз…
Размытое пятно.
Прыжок!..
Таранит!..
И время, как бывало сотни раз,
Убыстрилось, и звуки навалились…
Рычание над ухом, жуткий смрад…
И страх, и предначертанного примесь…
Мельканье лап, летящий скудный скарб…
Предсмертный женский крик…
тяжёлой лапой
Почти раздавлен маленький комок
ребёнка.
Муж в бессилии заплакал,
Но сделать ничего уже не мог...
Чудовище острейшими клыками
Терзало плоть у левого плеча…
Те шрамы не затянутся годами,
Сложившись болью в знаке Палача…
Душа из обессиленного тела
Рванулась к одиноким облакам,
Но рухнула назад и омертвела,
И высохла, как древняя река…