Грубым ветром оцарапал щёки,
Белым полем оцарапал душу.
И один стою перед звездою, –
То ли рассказать, то ли послушать…
Громко крикнешь – крика не услышат,
Засмеёшься – никого не тронет.
На молитву тихо отзовётся…
Отзовётся или же застонет?
Забежит вперед гнедая вьюга
И объятья жаркие раскроет:
«Вот и повстречали мы друг друга!
Потолкуем же про всё такое?!»
Я легко вздохну вполнебосклона,
Принесу, горячей, извиненья:
«Я, подруга, не того фасона.
Я люблю веселые мгновенья.
Я люблю горячие объятья,
Плавая в лазури золочёной.
Я не знаю, что у вас под платьем,
Но я все же человек учёный.
Я бываю явно не сюрпризом,
Если, например, копаться в тине.
Я бываю точкой в синем-синем,
Если посмотреть, конечно, снизу.
Ваши ризы нам, конечно, к месту.
Ваши песни я люблю послушать.
Но давно нашёл себе невесту,
И она – вот так! – меня не душит!
Уходил я тяжело и долго…
Снег был мокр, скулила тихо совесть.
Там другая начиналась Волга:
Снег поплыл, трясло, сверкало. То есть
Все боролось за свою удачу,
За своё великое решенье…
Понял я, что ничего не значу,
Что судьба участвовать в сраженье.
А за это многое простится.
Даже кровь на поле вечной брани…
Отчего же выла так волчица,
И не разворачивалось знамя?!
Оттого, что в синюю равнину
Мы вросли, наверное, по пояс?
Как чужой пронёсся скорый поезд –
Огонечки мимо, мимо, мимо!
Полюбил я поле горько-горько,
И к звезде привязывая душу,
Забываю жизнь свою, и только
Глубиной земли пытаюсь слушать.
Замирает огонёк-бубенчик,
Шепчет всё о чем-то, умоляет.
Я теряю шёпот в звёздном вече,
Землю и звезду свою теряю.
И на самой первой остановке, –
Слышите меня, ведь я вас слышу! –
Это чуть помягче, чуть повыше,
Это чуть попроще, чуть потише.
Отчего ломает ветер ветви,
И опять заря не затухает?
И опять волненье в целом свете –
Землю океаном заливает.