Я видел сон, мне снились пирамиды.
К ним шёл пустыней в поисках воды.
И звали в даль янтарных склонов виды,
Безмолвные бескрайние пески...
А надо мной сжигающее солнце
Брало на прочность гордый зимний дух.
Мираж то отворял одно оконце,
То целые врата о створках двух.
И спутником моим был жаркий ветер,
Бездомный, но свободный, как и я.
Была молчаньем наша с ветром песня,-
Слова его, мелодия моя.
И замерли пространство вдруг и время!
Слились в одно на страже бытия...
А я всё шёл, шагами мерил бремя
Той жажды, что вперед меня вела.
Ступни в песке горячем утопали...
Срастались так пустыня и душа.
Я шёл, томясь от жара их объятий,
Вкушая каждый шаг свой, не спеша.
Сменялись формы огненных барханов,
Но неизменной суть песков была:
То бурями жива, то сном объята,
Лишь так собой пустыня быть могла.
Тогда она мне нашептала мудрость,
На сердце выжгла пламенем своим:
"Всё - прах моих песков, но из песчинок
И созданы бескрайние пути...
И след твой на песке моём отныне
Отличен будет от следов иных.
Пусть по стопам твоим пойдут другие,
Я вспомню, что был первым ты из них!
Как шёл ты, и сжигающее солнце
Брало на прочность гордый зимний дух,
Как не спалило пламенем свинцовым
Ладоней, что несли в себе мечту..."
Я внял ей молча, после пробудился.
Но по сей день горят мои ступни.
Я вижу сон, мне снятся пирамиды,
И я в пустыне в поисках воды.