Усть-Кутские бастионы
И вся страна была взбудоражена этим комсомольским десантом...
Выстрелами стартовых пистолетов гремели газетные, телевизионные репортажи. С линии старта – из обжитых, благополучных мест срывались целые группы добровольцев и устремлялись на заманчивый и неизведанный БАМ. Вслед за первой ласточкой в воздух взмывали целые стаи прекрасных весенних птиц... Главная проблема любого строительства – кадровая была решена в кратчайшие сроки. Весь 1975 год на магистрали царила весна. Вот-вот должен был тронуться лёд и на самом главном объекте – на первом после Лены железнодорожном перегоне БАМа готовился выйти в путь самый первый поезд ... Сотни неорганизованных молодых людей, желающих строить БАМ, волной выплёскивались из пассажирских поездов и устремлялись в близлежащие строительные организации. Отделы кадров вскоре превратились в крепкие береговые волнорезы: все кто устремлялся на это сооружение, через считанные секунды устало отступал обратно на привокзальный перрон. Бойцы ударных отрядов становились разнорабочими, дворниками, уборщиками в самых захудалых усть-кутских конторах. Скромный городок мгновенно решил все кадровые вопросы. Уже год спустя после приезда отряда в том же Усть-Куте на наши комсомольские путевки никто и смотреть не захотел.
Несколько дней мы процеживали местные организации, имеющие отдаленное отношение к БАМу. Ночи, расстелив газеты с репортажами об ударном труде бойцов первого отряда, кантовали на кафельном полу речного вокзала «Осетрово». Днем снова расходились в поисках работы. С завистью посматривали на тех, кто занят делом.
Вот на одной из улиц Усть-Кута хрупкие девчонки кирками и лопатами уже долбят землю... Раз прошли мимо, другой... Стало как-то не по себе. Не то, чтобы стыдно... Скорее - завидно... Им-то, девчонкам, в городе, с которого начинается БАМ, уже инструмент выдали, а мы, здоровые бугаи, явно более приспособленные к земляной работе (у нас шофера, бульдозерист даже экскаваторщик есть), землю эту только утаптываем...
-Что делаете, красивые? Кому яму копаете?
-Какую яму? Это траншея для линии связи, возмутилась круглолицая девушка. Черноглазая добавила с важностью в голосе:
- Это бамовский объект.
Заметив, что их ещё и фотографируют, девчонки приосанились:
- Вы не из «Ленского коммуниста»?
- Нет, он не из «Коммуниста», - пояснил самый находчивый из нас Саша Годжаев, брюнет с усиками и черными бакенбардами. Даже, увы, и не из «Комсомольца». Он пока – человек ниоткуда...
- И идет туда, не зная куда, - засмеялась круглолицая.
- Нет, почему, знает куда: туда, где есть работа... Вот только координаты этой местности – он пока не усёк. Увидел, как вы кирками орудуете, залюбовался... Решил запечатлеть редкий по красоте порыв трудового энтузиазма...
- Нет, мы серьёзно... У нас ни одной карточки с БАМа ещё нет.
- Давайте так: вы о нас своему начальству словечко... Так, мол, и так, ищут работу хорошие ребята. Среди них шофер, экскаваторщик, бульдозерист... Есть даже один бетонщик, по совместительству ещё и фотограф... Между прочим – очень нужная на БАМе специальность... И мы вам карточки. И не только эти... Вон на тех скалах были? Давайте сходим! На фоне всей Лены сфотографируемся – вот кадры будут!
- Если так хотите; так уж и быть – скажем... Как раз сегодня наш начальник приехал... Так мы вечером с ним поговорим... Вас четверо?
- Нас больше, но если хотя бы четверых поможете устроить, будет здорово...
- А где вас искать?
Наша поисковая четверка, переглянулась... Адрес: кафельный пол на речном вокзале «Осетрово» как-то не звучит...
- Так мы сами сюда завтра придем...
- Ха-ха-ха «завтра»... Линию уложат здесь сегодня, и мы всё засыпим... Знаете, что... Вы приходите в контору СМП-286... Это, знаете где?
- Знаем, – почти хором выкрикиваем мы. – Рядом с железнодорожным вокзалом, за зеленым забором, на котором висит лозунг про то, что прорежет БАМ... И кого спросить?
- Евгения Ивановича...
- Скажешь тоже, кто ж его там знает... – сверкнула глазами черноглазая девушка, оглядываясь на подругу. И повернувшись к нам, уточнила. – Спросите начальника участка Усть-Илимского...
- Как – «Усть-Илимского...»?!!
– Так… специального строительно-монтажного… У нас здесь участок... Мы ведем линию связи...
- А когда засыпите? В смысле – проведете связь – что здесь делать будете?
- Ну, тогда, наверное ... в Усть Илим... неуверенно сказала черноглазая. Видно, она уловила изменения в сиянии наших глаз...
- А-а-а, разочаровано протянул голубоглазый крепыш, круглый, как арбуз, Жора Бузов по прозвищу Жоржбуз...
- В тот Усть-Илим, в котором незнакомые ветры поют? - вспомнил лучше всех нас разбирающийся в музыке участник вокально-инструментальных ансамблей Санька Годжаев...
- Ну да...
Мы мнемся... С девушками неплохо бы познакомиться. Но они в Усть-Улим уезжают. А нам надо туда, где поют другие, уже знакомые нам, песни... Там в землю морозную вгрызаются лопатами. Там пока ещё кружит вертолет и другие ребята, не мы, без устали утюжат там топи болот... Впрочем, может, они уже все переутюжили, и вертолет улетел... А тут хоть и синица, а сама просится в руку.....
- Снимки можно и родителям послать, на Ставрополье! - опять сверкает черными глазищами стройная красавица.
- Куда - куда?! – хором воскликнули мы все.
- В Черкесск…
- Вы что, оттуда?!
– Да, там жила и работала....
- Так мы еще и земляки! – вскричали мы. Я оглянулся на Годжаева, на черноволосого джигита. Саша заволновался...- Ого, Усть-Илим, твои ветры в дорогу зовут!
- Была артисткой народного хореографического ансамбля «Нарт», - продолжает чернявая…
- Ничего себе: хореографического?!! А теперь – здесь?
– Здесь… – черноглазая подняла кирку на уровень груди, прижала её. – Здесь я строю БАМ… Так пришлете?
Я ошарашено молчу. Кажется, я узнаю эту девушку. Только не ней не было этой черной ушанки, спецовки и кирзовых сапог. На ней было длинное сверкающее платье, расшитое национальными узорами, высокий кокошник и легкий прозрачный шлейф.
Месяца три? Нет, четыре... Да, точно: в мае этого года в краевом центре на стадионе «Динамо» был фестиваль народных коллективов. Я даже заснял некоторых артистов. Они в своих национальных костюмах на зеленом газоне футбольного поля были особенно грациозны и выразительны. Так красиво плыли по зеленой травке, что хотелось самому выйти под зажигательную мелодию на эту танцевальную площадку... На Ставрополье любят и ценят танцевальные коллективы.
Пытаюсь найти что-то общее между недавним фестивалем, рельсами БАМа и пуантами, между светом рампы и траншеей на улице сибирского города. Как тяжела кирка, которой орудует гибкая артистка танцевального ансамбля! Девчонка старается изо всех сил, но при замахе её покачивает... И как сверкают её глаза, как неподдельна улыбка! Стоя в траншее, она знает, что выполняет очень важную работу и от этого ощущения чувствует себя примой балериной в главной балетной партии на лучшей освещенной прожекторами сцене страны!
Сколько мне приходилось потом встречать учителей, библиотекарей, инженеров, которые долбили мерзлую землю, валили лес, укладывали рельсы. Свое неожиданное трудоустройство они объясняли удивительно одинаково: «Понимаешь, хочу хотя бы один метр дороги своими руками построить, потом когда-нибудь показать и сказать своим детям: «Это я построил... Без моего метра поезда по БАМу не пройдут...». А вот на Галю Анисимову я смотрел с восторгом и ужасом. Учитель с киркой – это не очень хорошо, но понятно – жизненный опыт кому-то поможет и в школе… Журналист в забое, на мосту, у путеукладчика – тоже вполне объяснимо: стройка интересной может быть и с этой точки зрения. Но вот хрупкая солистка черкесского ансамбля с тяжёлой киркою – это выше моего понимания о таланте и способе его применения в жизни... (Потом я написал ей из поселка Звёздный: в местном клубе есть вакансия, можно организовать девчат в танцевальный коллектив. Галя ответила, что уже привыкла к новой работе, к новым друзьям, и расставаться с ними не хочет).
Что-то возвышенное и большое осознанно происходило в сердцах тысяч молодых людей одновременно... Но массовый исход молодых граждан из обжитых районов Союза теперь уже становился похожим на полёт бабочек на свет ночного фонаря. Не обожглись бы о ясный огонь, эти нежные создания, не повредили бы крылышки. Свет ведь не только светит, он еще жжется…
Начальника Усть-Илимского участка связи искать мы не стали... Но через неделю наш отряд не насчитывал и половины того состава, который торжественно провожали в краевом комитете комсомола. Четыре хлопца завербовались к геологам. Это не БАМ, но всё же работа… Девушке по имени Клава повезло больше всех: она устроилась в местную строительную организацию крановщицей. Несколько человек отправились в обратный путь. Оставшаяся часть отряда слонялась по Усть-Куту в поисках работы. Положение становилось отчаянным: у парней заканчивались деньги... Некоторые уже и рады были возвратиться назад, но за какие шиши купить обратный билет?!
Где же выход? Неужели всё-таки придётся планировать на запасной аэродром?! В последние дни чаще в голову приходит мысль: если на стройке рабочие не требуются, меня-то, победителя всесоюзного фотоконкурса, журналиста, закаленного в горниле краевой прессы, в районке оторвут с руками и ногами! А может, «Ленский коммунист» это и есть судьба, которая упрямо заворачивала меня из отделов кадров разных организаций, чтобы вывести меня к двухэтажному особняку из бруса? Вот и вывеска: «Редакции газеты «Ленский коммунист» … Что ж, хочу – не хочу, а иду на вынужденную сразу на четыре газетные полосы... Но почему так муторно на душе? Вот так я оставляю ребят, с которыми сдружился не столько в дороге, сколько в хождениях по мукам. То есть – по Усть-Куту. С ними готов был на самую трудную и незаметную работу… Лишь бы она продвигала вперед главную стройку страны. А тут не хватило выдержки подаюсь к тепленькому редакционному местечку…
Скрипучая деревянная лестница на второй этаж. Строгая секретарша, сердитый взгляд: «Ходят тут всякие...» Но всё же к редактору впустила. Невысокий полноватый мужчина со скучным взглядом нехотя полистал мою трудовую книжку.
- Журналисты не требуются, лениво выдавил он.
Снова иду по деревянным тротуарам, повторяя два слова. Они ещё по пути в редакцию звучали как-то неприветливо. Теперь и вовсе второе слово просто взбунтовалось. «Коммунист» упорно не желал соседствовать с «ленским». Вернее, прилагательное отторгало поставленное следом существительное и упрямо требовало ...«расстрел». «Ленский расстрел» это понятное еще со школьных уроков истории словосочетание сейчас достало и меня. Да, расстрел... Заряд, летевший более чем шесть десятилетий, на излёте нашёл ещё одну цель... Городу, где начинается стройка века, души прекрасные порывы не нужны... Вот и скрипучие деревянные тротуары противно нудят: «уез жай, уез – жай»... Ах вы, противные деревяшки, и вы туда же! Скорее я в вас дырки до земли продырявлю, но с БАМа не уеду. Не за тем пять тысяч верст я ехал, чтобы полюбоваться великой сибирской рекой и пройтись по деревянным тротуарам, вспоминая о Ленском расстреле!
Моя комсомольская путевка, докрасна накалившись от стыда и негодования, готова прожечь карман пиджака…
Но хватит унывать. «Не требуются!» это всего лишь чей-то субъективный взгляд на временную проблему, а не приговор. Это на протяжении-то всех трех тысяч километров магистрали не требуются? И где – на стройке, которой, я уверен, нужны сотни тысяч молодых рабочих рук?! Я бы мог поверить в объяснение, что пока не удается подготовить фронт работ для новых добровольцев. Для чего в таком случае работает на стройке комсомольский штаб, который настоятельно рекомендует нам возвратиться домой?! Надо ехать дальше по трассе. От Усть-Кута с его комсомольским штабом толку, как от козла молока! Если нет попутного транспорта – пойдём пешком.
И тут меня осенило: надо ехать туда, где работает мой новый знакомый – курсавский паренек Володя Онищенко. Месяца три назад я, тогда ещё корреспондент краевого радио, провожая из Ставрополя очередной отряд на БАМ, договорился с ним о переписке. И где теперь искать его на каком из трёх с лишним тысяч километров? И узнаю ли его – знакомство наше протекало шапочно, всего несколько минут. Хотя фамилию запомнил точно. Узнать бы, где он работает, как устроился в таёжном краю. Если и придётся уезжать, хоть интервью возьму на прощание и …денег на обратную дорогу... И вдруг кто-то силой повернул меня в сторону подъезжающего к конторе грузовика. Вы человека спрашивали? Извольте: вот и он… Пожалуйста, задавайте вопросы...
Это же ...просто фантастика?!! Разве такое возможно: на стройке, которая протянулась на тысячи километров, столкнуться нос к носу с человеком, о котором в последнее время думал, как о спасительной соломинке?! Даже если бы и знал, что он работает в Усть-Куте, разыскать здесь человека – событие невероятное... Город-то протянулся вдоль Лены километров на сорок. Это как в анекдоте: «Встречаются два друга. «Где пропадаешь?». «БАМе работаю». «Не гони пургу. Я только что оттуда. И что-то там тебя не видел...»
Но из кузова остановившейся на усть-кутской улице машины выпрыгивают несколько человек и среди них материализовавшийся в результате моей мыслительной деятельности невысокий, худощавый паренёк в очках... Здравствуй, Володька, чертяка, как же я рад тебя встретить! Это не просто встреча. Это знак судьбы!
Его глаза полыхнули удивленным вопросом. Несколько мгновений он мучительно соображает – соотносит неожиданного встречного с выпавшей в осадок информацией о далёком Ставрополе…
– Земляки?! А я всё обирался написать письмо… Вот, думаю, закончим объект… А вы, значит, так – сами…
Окинув взглядом всю нашу внушительную компанию, он ещё больше удивился.
- Как, всё Ставропольское радио в Усть-Куте?!
- А мы ...микрофоны подносим, пошутил Минько. Годжаев сказал серьёзнее:
- И мечтаем послать домой на радио маленькую заметку... Чтобы родные услышали бархатный голос диктора Эммы Коровинской: «Очередной комсомольский отряд из Ставрополья приступил к работе на БАМе. В составе отряда Жора Бузов, Сережа Бугаец, Леша Минько...». И чтобы мама услыхала. Или кто-то из соседей услышит – тоже не помешает. Потом можно спокойно ждать из дома писем: «Соседка сказала, что слушала про тебя передачу, а я в огороде была, как жалко, не услышала...»
Леша тяжело вздохнул и грустно добавил:
- Но пока, увы, не получается заметка про наших мальчиков...
Володя улыбнулся и уверено воскликнул:
– Получится!
Это было самое доброе слово, которое мы услышали с той минуты, как появились в городе на Лене!
– Завтра утром прилетает сюда начальник нашего поезда – мировой мужик! – продолжил Володя. – Вы должны попасть к нему на приём… Мы-то здесь, в Усть-Куте, в командировке. Производственное задание выполнили, завтра сдаём объект своему начальнику и возвращаемся в Улькан. В свой поселок...
Осела пыль за отъехавшим грузовиком, а мне всё равно не верилось: а не приснился мне этот паренёк в очках? Завтра придём в эту контору, а нас оттуда попросят – нет тут никакого Фролова… Но наступило утро, и по деревянным ступеням, окинув нашу толпу изучающим взглядом, в контору стал подниматься энергичный крепкий человек с зачесанными назад волнистыми темно-каштановыми волосами.
– Здравствуйте, Анатолий Николаевич… Мы по комсомольским путёвкам из Ставрополя…
– У нас ставропольцы работают… Хорошие ребята… – улыбнулся Фролов. Его Володя так точно описал, что в точку я попал с первой попытки, несмотря на то, что утром в контору народ валил валом. В последующие несколько минут мы с надеждой смотрели в живые пристальные глаза этого крепкого человека. Начальник Ульканского СМП 571, повертев в руках наши комсомольские путевки, чуть склонив голову, пристально, оценивающе посмотрел на меня, едва заметно улыбнулся.
– Ну, вот что, борода... Подбери человек пятнадцать наиболее крепких и толковых ребят – мне нужно командировать бригаду бетонщиков в Звёздный... Там аврал, местные не успевают трубу построить, помощь запросили...
Вот это да! В Звёздный?! Слово, не сходившее в последнее время с языка, так близко и тепло ещё не звучало: мы едем работать в Звёздный! Неужели прорвало: и мы на работу устраиваемся, и я интервью беру не только у земляка, но и первого бамовского начальника?! Вот она, удача! Она, оказывается, по свету журавлиным клином странствует... Если уж выпадает, не упускай момент – сразу хватайся за вожака! И не пропусти следующих птиц , они за вожаком клином следуют...
Всё ещё не веря в реальность происходящего, я собирал трудовые книжки, ощупывая время от времени щеки, подбородок и заглядывая в витрины: неужели за три недели я так оброс, что ко мне иначе, как «борода», нельзя и обратиться? И ещё я думал, что все-таки безвыходных положений не бывает. Из множества встреч, как из ракушек, которые собирают ловцы жемчуга, ту, которая была с жемчужиной, мы все-таки вытащили... До свидания, неприветливый Усть-Кут!
На следующее утро вахтовая машина, оставив позади вытянутые вдоль реки бревенчатые и щитовые домики, длинные приземистые склады, нахохлившиеся, как пеликаны, речные краны Осетрово, везла нас к парому. Это была единственная переправа через Лену, которая выводила на дорогу к Звёздному. На берегах скопилось много машин. Рядом с уже высились опоры моста, через которые уже переметнулись почти готовые металлические пролеты. Переправившись, мы оглянулись на мост, на Лену. Голубая лента реки долго мелькала среди медных стволов сосен. Мы молча смотрели в окна вахтовки. Едем строить водопропускную трубу. Что это такое – имеем самое общее представление. Будет много бетонной работы. С ней, я не сомневаюсь, справимся. У меня опыт студенческого строительного отряда – бетон в основание и полы животноводческих комплексов укладывал ещё в Северном Казахстане. Водитель Жора Бузов, голубоглазый крепыш, чемпион района по гиревому спорту. Перед лопатой, думаю, не спасует. Жилистый Леша Минько с простейшим одноковшовым инструментом тоже найдёт общий язык – как-никак экскаваторщик 6 разряда, Самый неулыбчивый из нас и самый старый – ему уже тридцать – Саша Кирпичников. Он классный каменщик и к тяжелой работе привычный… Выдюжат и остальные ребята – Сергей Бугаец, Володя Герасимов, Леша Гадаев, Саша Годжаев, Володя Сиротин… Вот только как справятся с нагрузкой девчонки – Валя, Оля, Люда? Хоть двое из них и имеют к строительству самое прямое отношение – окончили отделение промышленного и гражданского строительства строительного техникума, и даже успели поработать в проектном институте, всё же тяжелее карандаша и листа ватмана на стройке ничего не поднимали. Люда – это примкнувшая к нам молодёжь из Кировской области. Ей всего 18 лет. Отправилась на БАМ за парнем. В поезде ехали вместе. Парень, столкнувшись с усть-кутскими бастионами, расквасился, как холодец под жарким солнцем – взял билет на обратный поезд. Ошеломлённая девушка с русой косой провожала вагон глазами, полными слез. Мечты разбились, так и не отведав ароматов таёжных запахов. Но Людка, вот характер, от задуманного не отступилась… Мы её зауважали и приняли в ставропольцы…
Часа через три вахтовка остановилась у большой сопки. Склон изрезан террасами, как ступеньками. Деревянные дома и другие постройки несколькими подковами оковали сопку от подошвы до середины. . .
– Вылезай, народ залётный, приехали – Звёздный! – объявил весёлый водитель и через минуту укатил обратно.
На крутом берегу реки, у деревянного клуба «Таёжник», желтеют несколько палаток – последние пристанище временного городка. Именно этими брезентовыми домами встречали бойцов первого комсомольского отряда. Нас ждут: одну из палаток освободили под бригадное общежитие. Я ухожу в местную контору. Будем строить большую трубу на 519 пикете. Вахтовка отходит от столовой в 7-20. Тетя Галя Молчанова, добродушная женщина и строгий комендант, выдала постельное бельё. Все на вершине счастья – в первый раз за последние две с половиной недели будем спать в кроватях! К реке ведет крутая лестница. Поскрипывают стволы деревьев. Засыпаем под шум перекатов прозрачной Нии, под сочный шум густой сосенной хвои...