В крещенье ль, в святки
взойди нагая!
Без гроздей сладких
изнемогаю!
Я не в харчевне,
я – в мирозданьи.
И тем плачевней
восторг свиданья.
Хочу, чтоб в трапез
лазурном блуде
в давильнях лапищ
купались груди!
Как нищий - хлеба,
я жаждал женщин,
в чьих стонах - небо,
в чьем смехе – жемчуг.
Я – не обманщик:
смысл Поднебесной -
чтоб каждый мальчик
спел «Песню песней»,
чтоб каждой деве
стать Суламифью…
Рванувшись к Еве –
прижмешься к мифу.
Так с каждой девой,
вспоившей строфы,
я сквозь Эдемы
шел на Голгофы.
О, Боже правый,
себя не спрячешь:
на Храм двуглавый
молюсь и плачу.
И даже будь я
на кресле тронном –
склонюсь пред грудью,
как пред иконой.
Всё в землю ляжет,
всё прахом будет.
Но тот овражек
меж белых грудей,
но та развилка,
где ткался дух мой,
где стих резвился,
ужель потухнет?
Я взят с поличным
за взятку смерти.
Плачь, хор античный!
Паяцы, смейтесь!
Не пес облезлый,
не бедный странник, -
на гребне бездны
завис «Титаник».
Пусть курам на смех
мои легенды.
Ударил айсберг.
Судьбы крещендо.
Пусть амплитуда
святого вздрога
всплывет, как чудо,
как сказка Бога.
Ведь этот выход
за гранью выгод.
Ведь это - слезы
метаморфозы.
Уже в обузу
слова и строки.
И плачет Муза
на каждом слоге.
Не дебет – кредит!
Предсмертный трепет.
Сакральный танец:
«Сусанна – старец».
Всё ярче звезды.
Всё крепче путы.
И грудей гроздья,
как ветвь цикуты.
Фото: Фотосессия Анны Беляевой (В Контакте)