Мой сосед по подъезду четвёртого марта на поясе чёрного цвета в сортире повесился.
Не без странностей был, как у всех: и пиджак тёмно-синий, и галстук, к тому же ценил и комфорт, и уют,
Но случалось, срывался, и шёл бомжевать, не бывая в своей комнатушке по целому месяцу,
А когда возвращался, рассказывал всем про помойки, где люди без света и газа прекрасно живут.
Так себе мужичонкою был: неприметным, плешивым, плюгавым, росточком сто семьдесят с кепкою.
Постоянно цитировал всякому Киплинга, к месту, не к месту, за это однажды был крепко побит.
Не скажу, что он пил как свинья, но запои бывали нередко, я помню, встречались и крепкие,
Раз по пьяни, разбил ярко-жёлтую Ладу Калину, за сутки до этого взятую дочкой в кредит.
Неприглядной и мрачной теперь стала наша курилка на пятом, где лифт и пожарная лестница,
И осталась на память статья в третьесортной районной газете с названием «Важные вехи в судьбе».
Мой сосед по подъезду четвёртого марта на поясе чёрного цвета в сортире повесился,
Не покурит со мной, не расскажет шпионские байки, на стенах курилки уже не напишет «Любэ».
* * *