Есть такие птицы - солицы. Огненно-взъерошенные, смешливые. Перья у них торчат в разные стороны, как будто искры из пламени вырываются. И каждая птица носит в себе целое Солнце. Солнце носить в себе трудно- огромное, тяжелое, обжигающее. Птичка маленькая, солнце в ней еле умещается, рвется наружу со всем свои яростным жаром, и угли сыпятся при каждом взмахе крыльев. Зато Солнцем можно зажечь все что угодно - спичку ли, людское сердце, бунт, церковную свечку.
Птицеловы солиц не ловят. Это совершенно не выгодно. Петь они не умеют, лишь кричат да клекочут хрипло, перья не особенно красивые, яиц не несут. А что до Солнца… даже если и поделится солица искрой - нужно, чтобы эта искра упала в людское сердце, готовящийся бунт, на спичку или уже готовую - только зажги!- церковную свечку.
Совершено бесполезные в хозяйстве птицы. Иногда совсем молодые птицеловы голыми руками ловили солиц, забавы ради, но обжигались и упускали, а потом неделями волдыри на ладонях залечивали и хвастались вечерами, мол, я вот целое Солнце в руках держал! Это, наверное, в них еще кровь кипела, она и заставляла их что-нибудь такое же жаркое искать.
Но наша история про такого странного человека, который совершенно не разбирался в птицах и не был птицеловом. Он даже и не знал, кто такие солицы и что ловить их совершенно не выгодно.
Его не горячая кровь влекла, не стремление прикоснуться к Солнцу и обладать им, а то самое чувство, когда дети соседского кота за хвост таскают и трогают печку только потому, что нельзя.
И слепой сможет отличить солицу от обычной птицы- ну как можно не заметить целое Солнце? Человек не был слепым, но почему-то Солнца не замечал. А что птица обжигается, и вместо пения у нее хриплый клекот - так, может, это характер у нее беспокойный.
Надо сказать, человек был довольно красив - а птицам нравится все блестящее.
Он выбрал себе одну из солиц и долго прикармливал золотистым пшеном, гладил по медно-огненным перьям и говорил самые разные красивые вещи. Солица ластилась, слушала, но только клекотала, как будто смеялась, и каждый раз улетала. А потом поняла, что все равно возвращается. Вот так случилось, что человек солицу крепко-накрепко привязал. Знаете, иногда привязать можно и безо всяких веревок и силков, одними только красивыми словами да золотистым пшеном.
Сначала солица еще горела, рвалась и клекотала, но человек говорил ей, что все хорошо, что все другие птицы тоже принадлежат птицеловам, что это аб-со-лют-но- нор-маль-но!
Солица оглянулась- и правда, у каждого птицелова по птице и каждой птице по птицелову.
И она, прикормленная и ручная, успокоилась.
Солнце погасло, а человек этого даже не заметил. Он и вообще не подозревал о том, что оно когда-то горело.
А солица так и живет, не в силах ни улететь, ни остаться в клетке, и обычная речь у нее перемежается с соличьим клекотом, и Солнца в ней уже нет, а долго в руках держать невозможно - все еще волдыри вскакивают.
Она уже и забыла о том, что когда-то была солицей и сама ожогам на ладонях птицелова удивляется и помогает залечивать.
Вот только когда человек домой приходит, сажает свою птицу на колени, гладит, не дай бог невзначай ласково «мое солнышко» назовет. Она вскрикивает и кидается в другую комнату, а там бьется, клекочет и в разные стороны еле-тлеющие угольки рассыпаются. Вспомнила.
А птицелов только усмехается недоуменно и говорит вполголоса: «Какая же она… беспокойная».