Дверной звонок захлебывался соловьиными руладами… Так настойчиво мог звонить только Виктор. Татьяна подбежала к двери, нетерпеливо отодвинула запорную планку замка. Да, на пороге стоял её муж, Виктор Тандалыкин – румяный с мороза, в шапке набекрень и очень довольный собой. В одной руке он держал красавицу-ёлочку, ведь на носу был Новый год, в другой – дорожный баул.
- Здравствуй, это я, - жизнерадостно воскликнул Виктор.
Пылая от радостного возбуждения Татьяна чмокнула его прямо в нос.
Она заждалась мужа. Целых две недели он гостил у её мамы в деревне и вот, наконец, приехал домой, да ещё привёз от своей тёщи «Марьванны» новогодний подарок. В бауле бал упакован гусь, уже опалённый и выпотрошенный. Супруги Тандалыкины сразу же отправились на кухню. Татьяна вытащила гуся из сумки, поместила в тазик и только открыла рот, чтобы сказать мужу приятные слова, как вдруг заметила в выпотрошенном брюшке домашней птицы завёрнутую в целлофан бумагу.
Это было письмо от мамы. Татьяна развернула целлофан и стала читать письмо вслух: «Здравствуй, дорогая доченька и извини, что таким необычным манером переправляю тебе ябеду на зятя своего, Витьку, - неровным детским почерком писала «Марьванна». – Но почте я не доверяю, а тем более мужу твоему свистоголовому, который письмо из ящика вытащит, сам прочитает, а тебе не отдаст. Должна сообщить, что вёл он себя в гостях не ахти как. Совсем не ахти. Каждый день в пьяном виде как незанузданны жеребец по деревне носился. Упаси, господи, и помилуй! Ну, дурной, как дубина. В клубе со своей тенью под гармошку танцевал, на соседской свинье верхом катался, а мерина нашего, Вьюнка, с хвоста в хомут запрягал. Бесплатная кинокомедия, вся деревня смеялась. За водой ходил – коромысло сломал, просила ободверину в хате поправить, так он показал своё умение и трудовую удаль – оконный косяк к двери приделал. И всё это по пьянке. Больше, доченька, никогда не отпускай его одного. А то совсем в шкоду пошёл - бабка Настя сказывала, что поздно вечером он у её палисадника с агрономшей Катькой о чём-то шептался. Говорила ему: Витька, ну если жёнка узнает – в глаза наплюёт. Совесть пробудить хотела. Но ему всё роса, слова мои – как кнутом по воде…». И дальше письмо было выдержано в там же духе. В общем, разобрала «Марьванна» бедного Витьку по всем косточкам.
Сердце у Татьяны застонало,- из глаз у неё сверкнули молнии, а изо рта ударил гром. Боже мой, как громко она ругала мужа, потому что была очень зла на него.
- Бред какой-то, абсурд, - начал оправдываться Виктор, когда Татьяна немного успокоилась. – Прекрати, пожалуйста, обстрел. Ничего такого не было. «Марьванна» что-то преувеличила, что-то ей во сне привиделось, а сон за явь показался.
- Тю, окаянный! Если бы ты знал, как я по тебе, извергу, скучала. Лучше скажи, что за шурики-мурики у тебя с агрономшей были.
- Клянусь своей правдивостью, ничего не было. Ни-че-го! Да чтоб с ней дело иметь, надо маньяком быть. И возраст у неё в сравнении с твоим просто астрономический.
Татьяна в знак согласия величественно кивнула. Пользуясь моментом Виктор выхватил из её рук письмо и в сердцах кинул его на пол.
- Без тебя мне было так плохо, - продолжал любящий супруг.- Но теперь всё худшее позади, ведь ты рядом, - глаза у Виктора лучились, как солнце в ясном небе. – Не всегда слушай маму, дорогая. Просто у «Марьванны» ко мне завышенные требования…
Ласковые слова мужа ложились на сердце Татьяны словно животворная влага на привядшую розу. Виктор развеял все её сомнения. Слёзы у неё высохли, глаза заволоклись туманом. С неописуемой нежностью супруги Тандалыкины смотрели друг на друга.
- Что ж, надо, пожалуй, гусем заняться, - встрепенулась Татьяна.
- Мой аппетит просто едой не утолишь, - предупредил Виктор и громко рассмеялся.
А как же без смеха. Без смеха нельзя даже таким серьёзным людям, как он. Виктор подобрал с пола тёщино письмо, сложил его самолётиком, подошёл к окну и открыл форточку. Сквозь пушистый новогодний снежок злополучная писулечка улетела в полную неизвестность.