Кофейным сплином я строю стены несуществующих лабиринтов.
Иголки-шпили дырявят небо, чтоб гроздья звезд собирать в подвалы.
Мои прощальные песнопенья - с чужой-сквозной колыбельной слитно -
звучат отчаянно-одиноко, чумно, рассеянно и устало.
Хвосты комет задевают веки, несут знамения из Содома.
Мой Минотавр похож на Бога в своем подчеркнутом равнодушье.
И если Огненная Геена - не просто выдумка для ведомых,
то нам заказано по билету за вязкий яд из словесных кружев.
Мы с Минотавром глотаем воздух.
Он ценит Лорку. Я брежу Ницше.
Мы видим странную прелесть в личном
безумье, длящемся бесконечно.
Но как, до тихих истерик, просто -
но как, до звона в висках, привычно,
искать в моем лабиринтном друге
от всех ушедшую человечность.