Оля Кошка
качает ножки
в спортзале,
ужинает из чайной ложки...
Я знала её
совсем немножко,
но мне про неё многое рассказали.
Она в автобусе, на подножке,
а думает, будто на пьедестале.
Оля Кошка
считает крошки
курит бошки
и точит ножики,
мутит дорожки
на хоккейном абонементе,
мечтает остаться в том самом моменте,
когда случилось 6:0,
В мыслях рисует Рому,
хотя они даже и не знакомы.
И эта ещё одна
дикая
боль.
Оля Кошка
не носит брошки.
Всего лишь два раза
обула свои сапожки
на каблучках
и со стразами.
К ней липнет любая зараза,
крепко, надолго и сразу.
Страх.
Олю Кошку
любили все понемножку,
смотрелись в неё,
как в зеркала.
А она все искала получше,
играла, валяла, мучила
и никому
не дала.
Каждого выгоняла
из под холодного одеяла.
И я хочу, чтоб
как можно быстрей умерла
Оля Кошка.
И больше не приходила
ко мне из своей могилы,
а молча лежала там
и спала.
Если б чуть больше силы,
так я бы сама убила бы
Олю Кошку.
В её компании душно,
страшно
и как-то неудержимо
тошно.