Дом, покидаемый жильцами,
их суетой, их голосами,
пустой, свободный наконец –
и сам как будто не жилец.
Так я стою полуживой,
от всех ушедших отдалённый,
давно никем не заселённый –
забытый в доме домовой.
Явь перепутавший со сном,
живу в дому почти бездомным,
как будто сторожем недрёмным
оставлен был в себе самом.
Напоминаньем бродит эхо
о тех, кто был, ушёл, уехал...
Остался речи тихий звук,
следы их ног, тепло их рук.
Ещё осталось их дыханье,
и чья-то тень ещё видна.
Ещё качается в стакане
глоток прощального вина.
Я будто сам остался с теми,
чьи голоса со всех сторон,
чьи задержавшиеся тени
ещё теснятся за столом.
Звучат обрывки давних песен,
звенит отпевшая струна
и лет невидимая плесень
ещё не тронула вина...