Я плыву по быстрому течению, словно запущенный в этот дешевый мирок -бумажный кораблик, минуя заброшенные кварталы, снимаясь в документальных фильмах о кремации. Окровавленный сентябрь шершавым языком облизывает мои глубокие раны, полученные от прикосновения летнего зноя. Где же ты летаргический сон?Задыхающийся дождь отбивает поклоны -стерильными каплями на пыльных тротуарах да гниющих крышах, возбуждаясь от коротеньких юбчонок ленивых мадемуазелей отгрызающих лак из своих ногтей,будто кожуру апельсина. До полного катарсиса еще далеко, его призрачная тень досих пор отбрасывается кем-то чужим. Моя проволочная, жестянобаночноя память,покрытая толстым слоем оранжевой ржавчины, все забыла, чем когда-то питалась,прогуливаясь прошлогодними переулками горьких уединений. Там сейчас темно,точно в глухой заднице дохлой черепахи. Нервная система не в состоянии сохранять в закодированном виде полезную информацию. Нужен обжаренный пароль,но диковинному мозгу начихать, ведь там возникают на почве зарождающегося сумасшествия, только математические, щеголеватые идеи глупых поисков примитивного откровения.
Облепленные прокаженной мошкарой – фонари,дразнят ехидной усмешкой мои одурманенные зеницы. Бреду в бреду, спотыкаясь об мусорные баки, пиная ногами колючих ежей, словно футбольный мячик и думая отом, что завтра должна состоятся встреча с девушкой моей мечты. Смешно звучит «с девушкой моей мечты» не правда ли, это как плевок в щетинистую морду чиновника или поход через еврейское кладбище -ночью, с магнитофоном на плечах. Раздраженная жуть, все так же посещает казино, изнывая от расточительства, и пользуясь услугами деструктивного рассудка.
На днях, когда мы обжирались дешевым бренди с Морфеем, слушая оплодотворяющейся голос Эдит Пиаф и вдавливая в себя простроченную колбасу, я увидел тебя сидящей на подоконнике в маленькой комнатушке. Ты, покусывая клубничные губы глядела на мускусное небо, считая матовые звезды, думая о жизни Дали, вкушая гранатовый сок. От твоей молочной кожи исходил пленительный аромат свежескошенной травы, спелых яблок и акации. И мне – одинокому мечтателю на самом деле захотелось дышать тобой мой томный друг, разбрасывая опилки нервов как пепел на ветру и вглядываясь сквозь призму обыденности на спины прохожих, которые до сих пор витают по асфальтных дорогах,как крысы в водосточных трубах. От тебя излучался настолько мощный заряд энергии,что мне отцветшему созданию природы, причудилось, будто твое внутренние пространство окружили тысячи легкокрылых мотыльков. Эти разноцветные странники сказочных долин -танцевали буги-вуги,переливаясь радужными красками, возвышая своим чудным великолепием окружающую среду. Да, это было на днях, в тот момент, когда я ковылял по запутанным лабиринтам сновидений, пытаясь найти выход.
Наступает на грязные пятки времени –длинноволосый вечер, покуривая гашиш и принося с собой чувство обреченности на вечные скитания по обломкам разрушенных истин. Там на горизонте под аккомпанемент средневековой лютни поет серенаду серебролицый закат, услышь его чарующий голос, ведь он выпускает эти волнующие звуки для тебя, растворись чистой каплей на его иссохших от употребления антидепрессантов – глазах. Будь добра, очаруй мою увялую жизнь,посади в этом опустелом саду хотя бы маленькое деревце, обещаю, я буду присматривать за ним, приходя каждый раз на восходе, что бы чистыми слезами окропить его дремучие корни, срывая из промокших ветвей его загадочные плоды -фиолетовые фрукты. Я так хочу как одержимый, нуждающейся в творческом вдохновении живописец, каждый раз, когда белые кролики посетят волшебного парикмахера на потрескавшихся небесах, и пойдет пушистый снег, рисовать твой дивный образ на замерзлом от лобзаний зимы - стекле. Неужели нам никогда не блуждать по длинным аллеям дремучего парка, взявшись за руку, когда седина лет наложит извечный шрам на наших измученных земным существованием – сердцах,уверен мы тогда уже будем счастливы, цитируя друг другу Мильтона и ощущая сквозящую прохладу других измерений.
Меня плющит, едкий пар безнравственных стремлений выскакивает с триперного поезда «Искаженное безумие», бешеной лошадкой из вонючей конюшни невежественного шарлатанства. Скользкие,порожденные сюрреалистическою фантазиею -рельсы, по которым прокатывается кошмарный бред, расползаются через истрепанную психику – длинным отрядом пресмыкающихся анаконд. Я вглядываюсь в треснутое окошко вечности – косоглазыми прожекторами глаз. Странно, но мне,почему - то казалось, что весь тайник бытия, должен был быть разукрашен неразгаданными, священными иероглифами метафизической мысли, а на свое глубочайшее разочарование, увидел всего на всего разбитое горлышко от неосуществленных, истерических познаний.Решеточная история, закрыла все движущийся двери восприятия изуродованного косой смерти – мира, на стальной замок обманчивой фата-морганы. Аномальная рефракция солнечных лучей убеждений, поставила сложный ожог на поцарапанному морщинистыми итогами – лбу человечества, в виде испачканного изображение наземной красоты. Спаси меня - прекрасная фея, давай упрячемся в дремучих чащах и одиноких полях от пустых разговоров жалких улиц, как настоящие возлюбленные почивших легенд.Скитаясь по ухабам, наслаждаясь восточным ветром, который, теребя наши волосы,будет пытаться найти в них приют,да срывая долгим поцелуем, друг с друга сладкую пелену. Поверь, мне так хочется глотать из твоего эфирного источника опьяняющий воздух древних стран, затерявшихся в круговороте минувших столетий,принося хвалу его божественной усладе…
Проснись на восходе, средь роскоши пахнущих лилий,
Весенних азалий, у склона волшебной горы,
Где Фавн из великой корзины чудные дары
Тебе преподносит, читая, что пишет Вергилий.
Блаженная Геба, испей полным вздохом усладу
Лугов, зеленеющих клевером.Страсти кувшин
Разлей для земли, пусть вырастет дикий жасмин.
Своим ароматом подарит ночную прохладу,
Когда, засыпая, ты будешь луною согрета
Однажды, то будет не скоро, пока– облака
Пылают Авророй – проснись.Предвкуси молока
Парного, на солнце взгляни,сколько там света!
Дыши, растворяясь росой на траве наслажденья,
Глядя, как амуры кружатся над бездной полей.
Прощальную песнь допевает хмельной соловей.
Безумствуй, ведь молодость только лишь миг упоенья.
Холод пронизывает мою дрожащую от усталости ночных похождений – плоть, упрятанную сумрачной простыней ночи и освещающийся лишь язвительными криками бледной луны. Апостолы, на перепачканных сизой гуашью– облаках, так же играют в покер, матерясь да поглаживая линяющих доберманов,прельщаясь людскими страданиями. Где ты теперь напиток олимпийских богов,бессмертный нектар, какую душонку вскармливаешь из своего рога изобилия,облагораживая превосходным обаянием? Вопрос, не требующий ответа, пускающийся ядовитою стрелою в пустоту и отражающийся там эхом. Знаю, кто черпает все самое лучшее из твоей торжественной юности, но не буду о нем ничего говорить. Главное что ты счастлива, думая о грядущем с ним, постигая светлыми желаниями -экзотические берега несуществующих доселе островов. Это возможно странно прозвучит,но я искренне радуюсь просто оттого, что твой очаровательный облик ниспослан свыше и у тебя есть возможность лелеять любимого человечка, весело улыбаясь наего смазливые заигрывания. Если конечно он на самом деле тот единственный и неповторимый рыцарь, ослепляющий свет в конце туннеля, расчерчивающий контуры на твоей тайной карте в нужных направлениях, тогда зачем тебе я – гадкий уродец,шут гороховый, часто ковыряющийся в носу и презирающий современность?
Беременное от протухших внутренностей моих переживаний – утро, медленно сползает из туманных вершин, с восковым факелом в трясущихся руках, надевая на себя яркую одежду, сгорая от любопытства увидеть проносящихся мимо автомобилей. Насвистывая детскую песенку и делая протяжную отрыжку в такт похрюкивания мертвого города, оно рассказывает пошлые анекдоты для первых встречных, пуская мыльные пузыри и забирая лакомые впечатление от минувшего праздника. Отполированная истерзанными мытарствами –голова, наматывает неизъяснимые круги, вынужденно приостанавливаясь, чтобы воспользоваться возможностью снова думать о тебе – животворный дух,жизнерадостное вместилище самых лучших эмоций. Угрюмые вороны, напялив бабушкины очки, читают модные журналы, сидя на гостеприимных проводах и страстно каркая себе под клюв. Я только что,как грузный мешок с зеленными помидорами упал на влажную скамейку, сбрасывая с себя чудовищную тяжесть бремени, поглощая вкус упоительной истомы. И снова мои накрахмаленные иллюзии принадлежат:вселенской дымке болеутоляющего опиума, бирюзовым пескам засушливой пустыни, из которых вырастают исполинские кактусы, овеваемым теплым дуновениям сирокко -висячим садам Семирамиды, в которых затерялся безвозвратно мой неизвестный призрак, как когда-то Александр Македонский.
Окунувшись целиком в дивные реалии волшебных грез, снова воспаряю с тобой -мой светлый серафим,не останавливаясь ни на секунду, средь космических сфер мирозданья, по осколкам разбитых галактик, созерцая пестреющие солнечным сиянием – планеты, на которых однажды смогли бы поселиться наши невинные души. Как нуждающиеся в нескончаемых странствиях пилигримы, с заостренными посохами, мы протаптываем легкими шагами упрятанные тропы млечного пути, перед возвращением в невыносимую юдоль. Оросив зарумянившиеся щеки, благородным выражениям ласки, храня в драгоценной груди журчащий ручей долгожданной свободы, под протяжную песнь мудрых Сирен, опускаемся,будто атласные листья благоуханной липы, на возвышенную каменистую гряду. Я верю тебе, слышишь? Властвуя могучими стремлениями постигнуть минуты умиротворения в хрустальном гроте совершенства, сочетая свои страстные порывы с мигом молчаливого взаимопонимания, как настоящие гении, мы создадим тайные мистерии, разрешая хмельному Дионису из магического кубка поить нас оживляющим вином, от которого полыхают войны красным пламенем. Главное верь мне, даже когда прийдеться совершить ритуальное омовение, перед тем как упасть на колени в изливающей молитве, уверен, Творец не станет глумиться, и услышит твои просьбы о счастливой идиллии.
Острые будни, хихикая от расстегнутой ширинки, истончавшиеся старой вишни, что раскинула свои бакенбардные ветви на промозглые ступени украшенного блевотой местных калек – паба, в котором я стал частым завсегдатаем, разрезают меня, как испорченный бутерброд – пополам. Ползу на четвереньках – вшивым котом,соскребая грязь из хвоста, чахоточно мяукая в унисон задавленного внутреннего распада.Через месяц ты уезжаешь в ослепительный Неаполь, что бы обвенчаться с преуспевающим юнцом. Вот почему я сейчас стал так похож на колючий бурьян с тройным подбородком, неподвижную статую, пережившую ужасный туберкулез,отрешенного от мирских соблазнов – паяца, плящущего у себя на липком столе, косо глядя в мутное зеркало. Только не нужно проявлять сопливой жалости ко мне в эти последние, украшенные розовыми лентами да надувными шариками – минуты, брось, подло впитывать искусственным взглядом все то, что никогда не принадлежало тебе, ибо ты всегда была за гранью черты соединяющей наши полюса в инь ян. Забудь того, от которого несет затхлым запахом медленного разложения да прокисшими мухоморами, из него никогда не слепить - изысканного денди, часто разъезжающего по дорогим ресторанам и одевающегося в респектабельных бутиках. Его удел - горбатый сарайчик, обписанный лысеющими дворнягами – жесткий матрац да покрытый пылью одиночества -шкаф, куда нечаянно заглянув, можно наткнуться напотрепанный томик стихов Джона Китса.