Поэтический цикл
(1971-1972)
* * * * *
Пусть говорят мне:
Нет любви на земле.
Вижу в своем я окне,
Как при неполной луне
В вечном ее огне
Ты улыбаешься мне.
Нежный проблеск зари.
Слышу: идут косари,
Вижу, как аист парит,
Чую, как лес говорит.
Ты посмотри вокруг.
Видишь? Весенний луг.
Идут хороводы в круг.
В небе разводы дуг.
Видишь? С зари до зари
Парень девчонку дарит,
Ей о любви говорит.
Маленький кострик горит.
Греются возле костра
Те, кому брат и сестра
Каждый, кто рядом есть.
Вот какова моя песнь.
Этот костер разложил
Тот, кто недолго прожил.
Славное имя его
Не напомнит тебе ничего,
Ни чьего
Имени человечьего.
* * * * *
Тихо падает вещий снег,
Распускаются крылья ветров.
Я давно, я с рожденья нем,
Не поведать мне смысла снов.
Меркнет сумрак вдали ночной,
Помню я, как ушла от костра.
И хоть было это давно,
Вновь вползает в меня страх.
До утра я бродил одинок,
Слушал песни воды речной
И, как сумрачно старый пенёк,
Вспомнил роды свои весной.
Шелест листьев меня томил.
Лёг туман на сиреневый ил.
Я не знаю, чем я тебе мил,
Но меня твой огонь растопил.
С глаз упала зазорная тьма.
Я увидел при блеске звёзд
Любви всеобъятной взмах
И сердца призывный звон.
* * * * *
Солнца пожар угас.
Свечи восковой угар.
Слышу призывный глас.
Как я хочу ласк.
Тихо часы бьют.
Где-то в тиши юрт
Звезды плывут на юг.
В сердце бело от вьюг.
Синих очей свет.
Дарит мне ветер совет.
Не счесть мне в пути вех.
Кто-то любовь отверг.
Устало осел снег.
У неба соседа нет.
Остались печали нег.
Робок был твой ответ.
Тихо деревья шумят.
Терпкий звучит аромат.
Грустью весь мир объят.
Звезды и люди спят…
Тихо…
* * * * *
Я грустен и плачу. Всем сердцем
Вдыхаю земли аромат
И слушаю лунное скерцо
И плоти призывный романс.
* * * * *
Как сложен и прост
Ответ на вопрос,
Когда ты не знаешь, как
Ответить, и сразу шаг,
Становится словно не твой,
А чей-то чужой, теневой…
В глаза мои зорче смотри.
Ты видишь?
В бездонной их тьме
Есть проблеск огня,
Как будто извне
Подсвечивает чист
И лучист
Твой взор.
Ты его заостри
И сотри.
Чист.
* * * * *
Вечер зимний.
Томный иней.
Над головой звезда.
Не забыл я
Этой были –
В память зажал навсегда.
Ветер земной!
Останься со мной!
Ты мой верный друг.
Не понять, что болит,
Не оттаять болид,
Объятьями милых рук.
* * * * *
I. СОЛНЕЧНЫЙ ДЕНЬ. ЗИМА.
Оранжевый вниз бросает
Желтый. И белый тает.
Паутиной коричневый метит
Свод ног своих голубой.
В фиолетовых брызгах отметин
Вечно синий лубок.
Сизых два промелькнули, взмахнувши крылами,
Серебра сбили шапки с поблеклых ветвей,
И от бурно прозрачного звуки рыдали,
Обозначившись гроздьями белых теней.
Мрамор воска скользит и летит под ногами,
Вьет спирали отвесности над Голубой.
Отражаю во взгляде, не в зеркал амальгаме,
Белый, синий и красный - мира пёстрый клубок.
* * * * *
II. ЗИМНИЙ ВЕЧЕР. САДИТСЯ СОЛНЦЕ. ПАТЕТИЧЕСКИ.
Черного бархата знамя
Полыхает, как звездное пламя.
Бордово пронзившие жгучие стрелы
Взывают к сиянию блюда златого.
И синим смеются зелёные ели,
Ветвисто обнявши соседа младого.
Рассыпавшись и воедино собравшись,
Мерцают, маня, бриллианты искринок,
Законы земли и небесны поправши,
И дрожь вызывает плачь ласковых скрипок.
Невидимо ярко звучит канонада.
Воздушно и вечно горят светокольца.
Отрадно смотреть мне на краски заката.
Там мрачно ль, где кончится взор светомольца?
* * * * *
III. РАССВЕТ В МОРОЗНЫЙ ЗИМНИЙ ДЕНЬ.
ВОСТОРЖЕННО. С ПРИМЕСЬЮ ГРУСТИ.
От светлого врозь разбегается тень.
Встаёт, озаривши простор, голубень.
Неожиданно острый тьму пропорол
И разбился в зрачках восприятия.
Словно резво обрушился троп орёл,
Сокровенность в себе, как и я, тая.
Расступились пред смелым бурные сны,
Темень спряталась за облака.
У раскидисто верно, одинокой сосны
Смехоцветом зажгли балаган.
Излучаясь в цветах снежно розовых,
И несясь сквозь года и миры,
Песня звуков, зардевшись на космоса космах,
Нам вручает ключи для игры.
* * * * *
IY. СНЕЖНЫЙ СУМРАЧНЫЙ ДЕНЬ. МРАЧНО-ЛЕНИВО.
Серо тусклый покрыл светодолы,
И тоска объяла взглядпросторы.
Пёстро черные россыпи свесив
И шатёр возводя над планетой,
Подняв руки, поклоны отвесив,
Гномы смеются звонкой монетой.
Стая влекомых взмахнула незримо
И, покрываясь снегов пеленою,
В серость направившись, ринулась мимо
И показалась печалью одною.
Падают, падают хлопья узорчаты
И, достремившись, тают от счастья.
В свет гляди, вникай зорче ты:
Чувства палитру увидишь отчасти.
* * * * *
Y. ЗИМА. НОЧНОЙ ПОРОЙ. УДИВЛЁННО УЛЫБЧИВО.
Холодом мрак черно дальний мерцает.
Ласку и слёзы в ночи отрицает.
Малиновый пал на раскидисто стройный.
Отвергнут расцветок пушистый букет.
И только блаженствует в сумрак строй ройный,
Бросая неясно мне близкий завет.
Устало смежая заснувшие веки,
Мне чудится солнцем оранжево бледный,
Катящийся в темень за мраком навеки,
Столь чудный и столь непонятно заветный.
Скрипит, припадая к заветному ложу,
И мчится навстречу от светотепла
Тот ласковый, тот неизвестно похожий
На чудно размеренно любящий плач.
* * * * *
YI. РАННЕЙШЕЕ УТРО. ЗАЦВЕТ ЕЩЁ НЕ НАЧИНАЛСЯ.
ТРАНСФОРМИРУЯСЬ.
В опавшую тьму растворилось пространство.
Промозглое в смерть оживилось убранство.
Ужасно заманчиво в клёкоте милом
Звучит тишина. В ней, раз вороном крикнув,
Не сдуешь тоски, нанесённой тем илом,
Свечой не растопишь сургучный поскриптум.
Мерцающее ласков, нежданно повторен
Слезяще-разящий скоп искр
Ворвался, и голосу разума вторя,
Зарделся кровавый мениск.
Сквозь рваную темень пробившись в оскале,
Отбросив покорность и тьму,
Спасает и гибнет, разбившись о скалы,
Собой возвенчав гимн уму.
* * * * *
YII. ДОПРОБУДНО ВЕТРЕННОЕ УТРО. ГОЛУБОЙ МОРОЗ.
РАСПЛЫВЧАТО ВОЗБУЖДЕННО.
Утро синим продольно серебрится.
Его сущность позёмкою зебрится.
День обычный, веками проторен,
Выплывает, неясно огромен.
Исчезает крупа микрозёрен.
Поднимается стон колоколен.
Кистеброско развеян мазками
Занимается свет чудоюдно,
И заманчивый ветер мазками
Учит песню бессловную нудно.
Серебром горизонт озаряя,
Фиолето-сиреневый блик
Отражает тепло янтаря, я
Любуюсь на ласковый лик.
* * * * *
YIII. СНЕЖНО ИСКРЯЩИЙСЯ РАССВЕТ.
КРАСОЧНО ЗАВИДУЯ САМОМУ СЕБЕ.
Занимался рассвет сине-розовый.
Мрак и свет - это сплав симбиозовый.
Веер густо разбросил сияние,
Пересветы легли в небосвод
И отметили место слияния
Льда и пламени, снега и вод.
Жертва огненно вырвалась в купол
И затмила окрестность безликую,
Воспевая собой в вещий рупор
Тот же сон, что и я вечно кликаю.
Подобрели занозисто колкие
И, отбросив свой строгий наряд,
Набелили снегами иголки, и
В добром тоне со мной говорят.
* * * * *
IX. ОБЛАЧНО ОСЕВШИЙ ДЕНЬ. НЕПОДКУПНО ЗАДУМЧИВО.
Утопая в снегов белизне,
Светопамять струится извне.
Синебелый из мрака гармонии
Выступает, причудно несносен,
Холодящ, словно мрамор агонии,
Неподвластен, как снега осыпь.
Броско вычурно, громоотводно
Выпирает в синь небылица,
Плывёт зябко и резво проворно,
Вызываясь сокрыть неба лица.
Безответно громаден в раскате,
Безымянно ликующ в ответ,
День проносит в самоотдаче
Чародейно значительный свет.
* * * * *
Поднимаясь, лучи солнца гладят снега покрывало.
И сереет синим небо, сокрывая звёзды мира,
Те плевочки, о которых сотни лет поэты пишут.
Я не сплю и взглядом долгим всё пытаюсь отыскать в нём
Те плевочки, о которых тыщи лет поэты пишут.
Их не видно… Отчего же я не плачу, улыбаюсь?
Солнце вижу я, и грусти в сердце места не осталось.
Я кричу навстречу солнцу, счастлив донельзя: «Златое!
Ты свети вовеки людям!» И оно в ответ кивает.
* * * * *
«О верю, верю, счастье есть!
Еще и солнце не погасло.
Заря молитвенником красным
Пророчит благостную весть.»
Сергей Есенин
Заря молитвенником красным
Пророчит нам благую весть.
Под заревом, как воздух, ясным,
Мазков прекрасного не счесть.
Повеяв утренней прохладой,
Росой кропя земли луга,
Простор лаская теплым взглядом,
К нам солнца тянется рука.
А к свету тянется былинка,
И песня птиц, как взор, чиста,
И ты бежишь моя тропинка,
От детской люльки до креста.
Я шёлковые эти травы
Топтать ногою б не посмел.
Но есть на всё природы нравы,
На всё есть жизненный предел.
Я не ропщу. Топорной лестью
Не тронуть и не изменить.
Я только ласковою песнью
Смягчаю нашей жизни нить.
И мысль свою стихам вручая,
Глотками жизнь пью из ручья я.
* * * * *
Вечерами
Над мостами
Зажигаются
Огни.
Улыбаются
Глазами
Вечерами
Нам они.
И луна
Беспечным
Взглядом
Озаряет
Свод
Мостов.
И нужна,
Как вечный
Ладан
Поступь
Вод
И снов.
* * * * *
Скрипят полозья,
Снег летит,
Скрипит проказник ветер.
Рябины гроздья,
Звон копыт,
И месяц с нами весел.
Цок-цок-цок…
Летит по лесу тройка,
Цок-цок-цок…
В меху лицо укрой-ка.
Цок-цок-цок…
Копытами сверкая,
Цок-цок-цок…
И песни распевая,
Цок-цок-цок…
Кучер – молодцом,
Цок-цок-цок…
Звёзды – бубенцом.
* * * * *
Лет с семи меня зовут все Дон Жуаном.
Это имя ведь так просто не дают.
Позабыть бы всё в любви угаре пьяном,
Презирая комнатный уют.
* * * * *
Над Москвой ночною
Ветром сны кружатся,
И в ковчеги Ноя
Люди спать ложатся.
Засыпают быстро –
Берет своё усталость.
Мыслей звёздный бисер
Да снежинок талость.
* * * * *
Ласковые сегодня, зачем вы в оскале завтра?
Сегодня любите – завтра гоните прочь.
Так толпа на бис вызывает автора,
Чтобы завтра надежду в труху истолочь.
Быстрый взгляд, наклон головки небрежный.
Вздохи, ахи, смущение, игра слов…
А зачем это? Я и так безвозмездно нежный,
Моё сердце и так до небес проросло.
Вдыхаю лёгкими воздух в ионах,
В подушку бью кулаками снов, а
Не могу добиться искренности в оных,
Срок любви ко мне в которых миновал.
Я хочу смотреть, ничего не требуя,
На руки, волосы, плечи, шеи изгиб. Я
Хочу отгадывать загадки лица-ребуса.
Нельзя, чтоб такое во мне погибло.
Не можно сухо смотреть и не видеть
Того, чей разум от чувства нем.
Ты для меня не гарем, не молчаливый идол,
А самого светлого в жизни прекрасный предел.
Я люблю так, что лба моего, видно,
Не хватит, чтобы это выразить вслух.
Но с чувства горы отлично, далёко видно.
Я понял и себя превратил в сердца слух.
* * * * *
Ночью лунной мне не спится,
На дорогу выхожу.
Взглядом в небе раствориться
Я б хотел. В него гляжу.
Лунный челн струит прохладу
И, улыбкой озарён,
В неба океан-громаду
Я гляжу, им покорён.
* * * * *
Полвторого ночи.
Что-то мне не спится.
Заглянуть бы в очи
Да любви напиться.
И смотреть на пламя.
Свечка чадит копоть.
«Коротка как память»,-
Вновь шепчу я сонно.
Ласков звон гитары,
Передербень струн.
Пляшет танец тары.
Неоторвень рук.
* * * * *
Звук голосов раздаётся из окон.
Падает света полоска на снег.
Вечера сумрак ветром изорван.
Снег заметает позёмкою след.
Грустно и тихо бреду меж дорог я.
Мысли бегут смысловой чехардой.
Жизни деньки волей вечного рока
Несутся в пространство времён чередой.
* * * * *
Листьями покрылись ветки тополиные.
Ласковые, нежные и такие липкие.
К солнцу, к свету тянутся,
Дождями умываются,
Ветрами обдуваются,
Небу улыбаются.
Ветки тополиные,
Мне такие милые,
Пухом покрываются.
* * * * *
Часы стучат. Ход времени,
Закручивая в звук.
И в яркий день, и в темени
Всё «тик да так да тук».
Всё в жизни изменяется:
То день на ночь сменяется,
То вдруг произойдёт,
Что в памяти смешается,
Хотя и не мешается,
И в времени умрет.
О время! Ты пространственно
И так материально,
Что это очень странно мне
И чуть парадоксально.
Вокруг массивных тел
Берёшь и изгибаешься,
Имеешь свой предел,
Усы вращаешь стрел,
А взгляду не покажешься.
* * * * *
Я хочу писать хорошие стихи.
Всё, что вижу, в призме рифмы преломлять.
Так, чтоб строки были звучны и тихи.
Так, чтоб мысли все мои могли объять.
Я хочу писать о жизни, о любви,
Красоту хочу писать и счастья песнь.
Чтоб струились ею чудо соловьи,
Чтоб, к строке припав, как воду пей.
Беспредельна взгляда даль лежит чиста,
Манит мысль, и та ложится под пером.
И не кончить мне последнего листа:
Я пишу, пишу и всё впервой.
Знаю я, что нужно мне писать…
* * * * *
Рифма – она не поводырь слепого,
Рифма – она лишь смысла канва.
Рифма рождается снова и снова
И каждый раз, как утро, нова.
Рифма – она, что жемчуг в оправе,
Рифму найдет и любуется взгляд.
Рифма, если судить я вправе,
Это как ранней весной тополя.
* * * * *
Я давно не писал эти строчки чернильные.
Взял тетрадь – на ней времени полосы пыльные.
Полистал, почитал, глазами пробежал вскользь
И как будто немного повзрослел и подрос.
* * * * *
О глазах
Глаза бывают разные: лучистые, цветистые,
С лукавою усмешкою в ресничных уголках.
Бывают взглядом мутные, а то такие чистые,
Что светятся, как небо в вечерних облаках.
Глаза бывают зоркие: их с соколиным зрением
Сравнишь – и будешь прав.
А есть такие зоркие, что смотрят без зазрения,
Глаза такие встретишь ты у циников и пав.
Есть взгляды чувством страстные, они такие разные,
Ты их узнаешь по слезам, наполнившим глаза.
А то ещё бывает взгляд так ласков, тих и скромен,
Потуплен и потусторонен,
Что заглядишься, весь в мечтах, в иконы колоколен.
Бывает взор ещё порой задумчив и глубок.
В таких глазах мне чудится, как светится любовь.
О цвете глаз не говорю: бывают всех цветов.
На солнце в поле в летний день каких лишь нет цветов.
Восторга полные глаза прекрасны. Спора нет.
А если излучают всем существом привет,
Иль смехом так наполнены, что изломали бровь –
В таких глазах кипучая и молодая кровь.
Глаза, в которых горе слезою собралось,
Которые изрезаны вокруг морщин бедой –
Я плачу вместе с вами и помню о былом,
Глазам я поклоняюсь всех матерей и вдов.
Глаза бывают разные, любые встретишь ты:
Задумчивые, ясные, небесной красоты.
В глаза людские чаще бы нам стоило глядеть –
Они такие разные у всех людей.
А мне милей всего глаза, когда посмотришь в них
И видишь: поняли тебя. Как счастлив этот миг.
* * * * *
«Ты любишь море», - спросили меня.
Я долго думал, что мне ответить,
А море волны катило, маня,
К себе лучи солнца в мощи расцвете.
За валом вал бросало себя
На растерзанье песку иль гальке,
А пена топорщилась, серебря,
Воздух вокруг своего катафалка.
И вновь в глубинах рождалось оно –
Прекрасное, бурное, чистое,
И только оно – чувств движенье – одно
Могло разорвать муть илистую.
Свободное, дерзкое, путы порвавшее,
И всеобъемлюще – это тебе не лубок,
Море вставало, первозданное и кричащее,
И совпадало с одним лишь понятьем – ЛЮБОВЬ.
Об авторе
Владимир Власов - автор сборника стихов «ЛЮБИТЬ И ВЕРИТЬ» (1971-1977 годы), в который вошли поэтические циклы «Совершенно не летняя несовершеннолетняя лирика» (1971-1972), «Омут любви» (1972-1974), «Встречи – прощания» (1974-1975), «Моей любимой» (1975-1977), и книги стихов «НАДЕЯТЬСЯ И ВЕРИТЬ» (2004-2010 годы).