Дары
I.
По узенькой тропинке к небесам
Я шла среди глухого бездорожья,
Отсчитывая годы по часам.
Мне было ни спокойно, ни тревожно.
Но, долго или коротко иду:
Откуда ни возьмись – старик с сумою,
Не зван, не ждан, - вдруг вырос на виду,
Как будто в сказке лист перед травою.
Пытаюсь отвести свои глаза –
Упрямец стал и дальше не пускает.
На узенькой тропинке к небесам
Настойчиво мне что-то предлагает.
II.
- Ну, что там у тебя, старик, в суме? –
Спросила недовольно я продавца.
- Товар хороший, - говорит он мне, -
Дар Всеблаженного Нагого Старца.
- А Старец – это ты? – кивок в ответ.
- Так что ж, ты Всеблаженный? Почему же?
– А как же? С моим даром, спору нет,
Тебе уже никто не будет нужен.
- А почему же ты Нагой тогда?
- А потому, что люди в мир явились
Нагими, и уходят в никуда
Такими же. Чему тебя учили?
В руках у Старца – черный плат большой,
А в нем лежало что-то, шевелилось.
И бросив то с поспешностью в мешок,
Он скрыл его. – Ну, вот, скажи на милость!
Пришел дарить, да не дал посмотреть! –
Сказала я ему, но он ответил:
- Да то была твоя всего лишь смерть!
А я ее, признаться, не заметил.
Так что ж, она нужна тебе, скажи!
Но, отшатнувшись, скупо я молчала.
- Ты лучше что другое покажи, -
Немного подождав, ему сказала.
III.
Он снова протянул мне черный плат,
Извлек наружу тоненький венец.
- Вот! Кто его наденет, тот богат.
Возьми и будь счастливой наконец.
Но я хитро глазами повела:
- «И будь счастливой!» Да, сказать легко!
А сделать так я вряд ли бы смогла.
Прости, не в помощь мне венец такой.
Ну, что я буду делать с ним, старик?
Ты с этою вещицей дашь мне клад,
Обязанность, живя, благотворить,
Волнение и внутренний разлад.
И страх за жизнь. Уж лучше смерть бы дал!
IV.
- Ну, что же! - отвечал тогда он мне,
Протягивая следующий дар, -
Ты думаешь, быть может, всех умней?
А что на это скажешь мне тогда?
В руках его жемчужной пыли шар –
С шестью лучами белыми звезда,
Струящая нежгучий млечный жар.
В ее сиянье, сладостном весьма,
Сквозили всемогущество и власть.
- Звезда мудрейших – Благодать ума! –
Сказал старик, лукавя и смеясь.
И так и эдак он звезду вертел
И на ухо шептал мне: Хороша?
Она меняет жизнь, и нрав, и цель,
И от нее светлеет вся душа.
Возьмешь ее? – Что, ум? Куда уж мне!
Ты лучше бы мне вновь богатство дал,
Образованье нынче при цене
И без хлопот особых. Ты не знал?!
А то, что просвещаешься душой,
Так это, извини, не нужно нам.
Из всех людей, кто ум имел большой,
Большая часть сходила ведь с ума.
А раз такое дело, ум на что? –
Лукаво улыбаюсь. Он молчит.
И вижу: третий дар его готов,
Вуаль из тюли на руках лежит.
V.
- Возьми ее и на лицо накинь,
И будешь видеть всех людей насквозь,
И мыслей, тайны их запрет отринь…
При тех словах меня прожег мороз.
Отдернув руку прочь, я вслух сержусь:
- Не нужно мне их тайн, порви вуаль.
Я проникать в их мысли побоюсь,
Да и, признаться, мне их просто жаль.
Ведь я же не хотела бы ничуть
Чужого водворения в уме.
Не видеть, а угадывать хочу!
Уж лучше, старче, разум дал бы мне!
VI.
- А ты все недовольна! Ну, держи! –
Протягивает мне кольцо в кольце,
Двойное, непонятное, - Вот жизнь!
Вернее, власть достигнуть жизни цель,
Какою ни была бы цель твоя.
Качаю головой опять в ответ:
- Одна лишь цель? Да не желаю я!
Признаться, у меня и цели нет.
VII.
- Чего же ты желаешь? Подожди!
Я знаю, что мне дать тебе! Ты хочешь
Мой пятый дар! Смотри, не уходи! –
И он мне протянул тугой комочек.
Нагнувшись, я внимательно гляжу
На кругленькое семечко в ладони
И боязно и сдержанно дышу,
А старец смотрит важно, благосклонно
И, странно улыбаясь, говорит:
- Подставь ему ладони обе лучше!
Оно сейчас раскроется, смотри,
Так как бы не упало в грязь и лужи.
VIII.
Едва подставив руки, вижу: вдруг
Зерно распочковалось, распустило
Малиновым цветенье да из рук
Под ноги мне чуть в пыль не покатило.
Растерянно перед собой гляжу,
Опомниться бы мне да оглядеться,
И пятый дар вернуть, но я держу
В руках своих неверных чье-то сердце…
А если уж оно в твоих руках,
То как его вернешь? Скажите, как?!