На каменном рельефе: Сизиф в образе царя Арфаксада
Давно это было. Тогда по Шумеру
бродил я, имея одно лишь желанье:
страстно хотелось найти мне сказанье
мудрых жрецов о царе Арфаксаде.
Задача казалась мне трудной не в меру,
пока я, случайно совсем, на фасаде
древнего храма богини Иштар
вдруг не заметил изображенье
битвы каких-то великих царей.
Это поистине божий был дар:
узнал Арфаксада я в гуще сраженья.
Удача! В хранилище свитков скорей!
Волнуясь, вошел я под мрачные своды,
потом по ступенькам проник в подземелье.
Как сыро здесь было: грунтовые воды
сочились сюда, и какое-то зелье
будто весь воздух собой отравило, –
такой стоял запах, что горло сдавило!
В углу я заметил полку и свитки, –
кучей лежали они, как попало.
В недобром предчувствии сердце упало:
взял наугад я один осторожно, –
в дырах он был и большие улитки
ели его, сколько было возможно.
Свиток за свитком я брал и смотрел,
и мнились мне битвы; жужжание стрел,
звук сломанных копий и грохот мечей
я живо представил в тумане ночей...
Но вот и сказание об Арфаксаде –
известном царе из далекого Ура –
о том, как погиб его город в осаде
войсками Моава – грозной фигурой...
Как сильно истлел этот свиток старинный
и так почернел, что не видно письма.
Наверно когда-то он был очень длинный,
теперь же читать его трудно весьма!
Иные места различимы для глаза,
однако о войнах здесь слов почти нет.
А то, что заметно, понятно не сразу,
но все же узнал я, что несколько лет
царь урский нес службу у жрицы верховной
и дни проводил с ней в беседе духовной.
Меня удивило открытье такое!
Чтоб царь Арфаксад оставался в покое
и предпочел своим подвигам ратным,
славе меча и военным успехам –
в волшебном саду предаваться утехам,
радуя жрицу рассказом приятным!..
Всё дальше читал я, и с каждой строкою
глубже вникал в содержание свитка.
Его расправлял я дрожащей рукою, –
работа такая – терпению пытка!
Но душу мою захватили виденья:
одно за другим вереницею ровной
они проплывали, и в час откровенья
немало узнал я о жрице верховной!
Как был восхищен, очарован как был
я связью чудесной, замеченной мною!
Ту жрицу сравнив с ханаанкой одною,
я в грезах своих в край далекий уплыл,
где в знойной пустыне под небом Амона
живет пастуха дочь, достойная трона...
От мысли о женщине этой прекрасной
вмиг исчезает тщета беспокойства, -
душа воспаряет чистой и ясной,
и обретает всесилия свойство!
Тогда наступает прилив вдохновенья
и крепнут, угасшие было, стремленья...
Так долго стоял я над свитком, и время,
казалось, исчезло, покинув сознанье.
Здесь мной овладело большое желанье:
сбросив с себя повседневности бремя,
в пещеру какую-нибудь удалиться
и слогом своим поведать о жрице -
простыми словами и чувством, мечтая
о том, чтобы в дальней пустынной стране,
повесть мою на досуге читая,
вспомнила дочь пастуха обо мне...