Как-то с сыном по парку гуляли,
Вдруг услышали шум вдалеке.
Воробьи дружной стайкой кричали,
А ворона летела к земле.
Воробьишку как коршун схватила
И пыталась с ним в клюве взлететь,
А бедняга пушистый, красивый -
Не хотел принимать эту смерть.
Как отважно он сопротивлялся,
Вырывался и даже взлетел,
Тут же снова в тисках оказался,
Он ведь маленький – он не успел.
Мы за ней, а она издевалась,
Отпускала и била его,
Вновь хватала, и вновь поднималась,
Как в замедленном, страшном кино.
Прощеталась – мы быстро догнали,
Перепрыгнув высокий забор.
Воробьишку спасли и подняли
И несли в вет. больницу пешком.
А ворона, как коршун, кружила,
И на ветках следила, кралась.
Подлетев, со спины заходила,
И тайком ненавидела нас.
Медсестра нам сказала с укором
«Диких птиц не должны мы лечить,
Обезболить?.. Какие уколы?...
До утра доживёт, - будет жить».
Я просила, почти умоляла,
Сын хотел свои деньги отдать.
«Не старайся» - Я сыну сказала
«Мы пойдём его дома спасать».
Принесли, положили в коробку,
Он геройски пытался вставать,
Он пытался, но не было толку,
Головы он не мог приподнять.
Пару раз он чирикнуть пытался
И увидеть отчаянно свет.
Он попил, посмотрел, попрощался
И затих, и его больше нет.
Осень, дождь, и слезу вытирая,
Без зонта, через лужи – за дом,
Чем попало, я ямку копаю,
Смутно помню, что было потом.
Говорила про рай и про смелость,
Про места, где светло и тепло.
Как герою - мне так захотелось.
Как в хорошем и грустном кино.
Сын из школы, бежал, торопился,
Но увидев коробку пустой.
Замолчал и спросить не решился,
Лишь сказал: «этот мир не простой».
Нашей бабушке было неловко,
Ведь спросила она, невзначай
«А куда же вы дели коробку,
Ту, в которой хранился наш чай?».