Дед Антон курил и давно только крепчайший самосад. Надсадный кашель,которым он часто захо -
дился, надоел не только домочадцам, но и ему самому. Но дед Антон обладал упрямством - ло -
май об него оглоблю - будет стоять на своём, поэтому уговоры: бросить курить были для него
пустым звуком. В ту зиму, бегая по улице, я озяб и зашёл в кузницу, где дед работал кузне-
цом. Расположившись поближе к горну, я наблюдал, как ловко молотобоец ударял кувалдой по раскалённой заготовке, а дед Антон удеживал её клещами и ударами своего молотка указывал-
куда бить.
Внезапно его накрыл очередной приступ кашля. Молотобоец отставил кувалду и размазывал по лицу копоть, вытирая пот. Заготовка давно остыла, а дед Антон бросил клещи с молотком на пол и всё кашлял, кашлял, кашлял. Когда наконец кашель сошёл на нет, этот упрямец побежал к
горну, ухватился за рычаг, поднимающий кузнечные меха и стал остервенело дёргать за него. Жаркий огонь высоко взметнул свои языки. Дед Антон вырвал из кармана красивый кожанный ки -
сет, наполненный отборным табаком, рулончик газетной бумаги, которую ещё с вечера я помогал
ему нарезать. Всё это полетело в горно и через пару минут от вредных атрибутов остался толь
ко дым, но и он улетел в трубу.
Приступы кашля мучили деда всё реже и реже и через месяц прекратились совсем.
Больше он не курил, но упрямым оставался до конца своих дней.