Так случилось, что читать Воннегута, Буковски и Паланика я начала параллельно-перпендикулярно. В течении года они толклись в моей голове вперемежку. Видимо, отсюда и снизошло на меня понимание, как тонко, литературно изысканно и почти поэтично, эта троица осветила в своих произведениях вышеуказанные темы. Какой глубинный смысл вложила в них.
Возьмем Воннегута. По сравнению с Буковски и Палаником, он, конечно, эстет ***в. В текстах почти не освящает тему ебли, отстраненно рассуждая о засерании родной пиндоской природы и мира в целом, о человеческих отношениях. Но и он не устоял перед соблазном провести почти незримую параллель между испусканием миазмов в атмосферу и усталости человеком от жизни. Его герой Уилбур, кто не знает, изначально фантастический урод и на закате жизни президент развалившейся Пиндосии, продает местному корольку кусок земли за доллар, весело при этом попукивая. Страна дошла до ручки - войны, разруха, голодомор, а старый торчок, изнуренный собственным мозгом и жизнью, разбазаривая казенные земли, просто пердит на все с высокой колокольни.
Буковски. Ох, шалун! Он-то в отличие от Курта умел раскрывать скользкие темы. Но сегодня не о них. Его молодой герой Генри Чинаски стесняется срать в общественных уборных. Бедный ребенок еле тащит свое говно домой, но дома позывы отступают, и он так и таскается бедолага с брюхом набитым дерьмом взад-вперед. И в то же время Буковски открывает нам ранимую, необласканную никем душу маленького Хенка. Хенк жалеет котят, к Хенку интуитивно липнут лузеры, он пугается своих рефлексий, он учится быть стойким в грязном мире взрослых. Отсюда некоторая зажатость и желание одиночества. Отсюда параллель – внутренний перегруз думами и экскрементами.
В другом произведении Буковски мы встречаем Генри Чинаски маститым писателем. Дом в Л-А (город такой в Пиндосии), жена, публикации, выступления. Любимое дело. А что делает 70-летний Чинаски – ходит по ипподрому, делает ставки и бздит. Ему уже насрать на все. Символично! Маленький несрущий стоик Хенк вырос в старого , уставшего от людей и себя, пердуна.
Но дальше всех пошел Паланик! Вот кто воистину воспел тему говна в себе и в окружающем мире. Герой «Удушья» Виктор. Засранец! Сначала мелкий, потом подросший и наконец, созревший говнюк. **** все, что движется. Орет миру, что он – тварь. Зарабатывает на жизнь, изображая приступы удушья. И его же, якобы, спасители отстегивают ему бабла.
Но душа тянется к другому. Где же герой найдет выход? Давайте посмотрим!
После одного совокупления подруга оставляет по нечаянности в заднем проходе Виктора пару анальных шариков. Идти к врачу ему смерти подобно. И бедный Виктор , как и маленький Хенк, таскает в себе кучу дерьма! Неделю, две. Жрать уже не может, ****ься тоже. Жопа не может просраться, но душа Виктора светлеет. Он уже искренне желает дружбы и любви. Желает заботиться о ком-то, прикончив попутно свою мать. И вот в полицейском участке (кому интересно, сами почитаете за что повязали Витька), разыгрывая излюбленную сцену удушья, герой начинает задыхаться по-настоящему. К счастью полицейские вовремя спохватываются и начинают откачивать Виктора. Сдавливают как следует, и проглоченная монетка вылетает из горла, и из жопы вылетают анальные шарики вместе с фекалиями. И вместе с очищением кишечника наступает душевное очищение героя.
Итак, талантливо осветив взаимосвязь между тарахтением задом и равнодушием к окружающему, между опорожнением кишечника и душевным очищением, пиндоская троица донесла миру весть о том, что жизнь, конечно, дерьмо, но, возможно, стоит ее для чего прожить… Хотя бы для того, чтобы беззаботно бздеть под ее конец.