Я стихом болею с колыбели,
Только в нем, сверлящем, словно дрель,
Не хватает моря Коктебеля
И крутого неба Кур-Шавель.
Мой стишонок бедный – невезучий,
Зачат был в сумятице такой,
Что автобус тряский и вонючий
Ощутил он каждою строкой.
И, увидев эти злые лица,
Тусклый день в заснеженном окне,
Он, наверно, захотел родиться
У того, кто знает толк в вине,
Кто нырял в коралловые рифы
И не раз летал за океан –
У таких всегда смелее рифмы,
Без прорех объемистый карман.
Им не надо мчаться на работу –
Их Морфей побаловать не прочь,
До обеда маяться зевотой,
Для поэм выкраивая ночь.
Если бы на подмосковной даче
Появился он, как Божий дар,
Был давно бы глянцем обозначен,
И имел приличный гонорар.
Дело здесь не в качестве бумаги,
Но за что и кем осуждены
Свет увидеть в зековском ГУЛАГЕ
Те стихи, которым нет цены?
Видно, так начертано на небе:
Автор от стиха неотделим,
Суждено нести нелегкий жребий –
Славу ли, позор ли, им, двоим.