Себя назвавший выспренно и гордо –
Царем и мироздания венцом,
За что, обидно, «лошадиной мордой»,
Зовешь коня прекрасное лицо?
Пусть не владеют кони нашей речью,
Откуда же ту бездну доброты
Восприняли их очи человечьи?
Подобных у людей и не найти.
Коня всегда с заботой нежной холил,
До бархатного блеска чистил бок,
Хозяин, дав напиться вольной воли,
Себя в седле возвысил, словно Бог
Поверишь, что кентавром был их предок,
Ну, что же больше, если не любовь
Была меж ними?
Но хозяин предал.
И вот Каурый слизывает кровь
С разбитых губ. Он людям с детства верил
И сахар взял, но дать себя взнуздать
Не захотел, ведь он не глупый мерин,
И так взбрыкнул, – чужак не мог и встать.
Нагайки свист за гордость и за норов,
Записанный рубцами на боках...
Жестокий мир наскучил ему скоро,
Безрадостный, он в стойле тесном чах.
Овес, и тот, не досыта, не вволю.
Конь помнил, как хозяин его пас
На розовом, в цветах и солнце, поле
И слезы сами капали из глаз.
А сердце? Никуда его не денешь
Животные не могут это знать,
Что люди из-за этих жалких денег
Способны друга верного предать.
Каурый отощал и опаршивел,
В людей уже не верил, как в Богов,
Поэтому, как он считал, фальшиво,
Хозяин плакал у его подков.
Он у коня вымаливал прощенья,
Рассказывал про банковский кредит,
Совал ладонь со сладким угощеньем,
Но конь не мог простить ему обид.
Сошли уже болячки и коросты
И налилась упругой статью грудь,
Вот только оказалось так не просто
Былые отношения вернуть.
«Мне без тебя, Каурый, было пусто,
Я вспоминал, как сладко из сумы
С тобою вместе хрумкать лист капустный!»
И конь вздохнул, как раньше в ухо: «Мы!»
Как будто вновь восстал из старых мифов
Кентавр, так необычен этот вид
Ромашки в поле им шептали тихо:
«Кто любит, обязательно простит!»
Но мы в этой идиллии забыли:
Вблизи от поля есть и города,
Есть поезда, шоссе, автомобили,
И есть нужда отправиться туда.
Каурый нёсся, словно от погони,
Но по асфальту шумных автострад
Железные резвее скачут кони,
Бензиновый вычихивая смрад…
Случилась вдруг в дороге передышка:
Кто воду пьет, кто занят лебедой.
И вдруг в мозгу, как зарево, как вспышка:
Рычащий «форд» грозит им всем бедой!
А друг его, так мал и беззащитен,
Стоит спиной с ведром наперевес,
И конь, по невозможному наитию,
Бросается стремглав наперерез.
Как будто вдруг вселились в него черти,
Он несся вскачь в атаке лобовой,
Не вспомнив даже, что и сам-то смертен,
Летел закрыть хозяина собой.
Что было после, знают только двое:
Преодолев страдания и кровь,
И выйти победителем из боя
Им помогла бессмертная любовь.
Не говори: такого быть не может!
Случится быть на трассе на Рязань,
Увидишь сам: пасется в поле лошадь,
Гранитная, тому Каурке дань.