В сопровождении дождя, дождя и облака,
Обрастая лёгкими крылами,
Небо грозовое – небо-колокол,
Без ключа кому-то шифрограмма.
В ней что ни слово – головоболивое,
Как будто болен счастьем отродясь.
Как будто нас зачем-то осчастливили,
И, видимо, на счастье и съедят.
Камень, ножницы, бумага,
Ночь, фонарики, аптека.
И трудней всего – полшага,
Чтоб услышать человека.
Чтоб услышать, что не надо
Ни колацев, ни успеха.
Лишь бы шли с тобою рядом
Эти медленные снеги.
Царапая обшивкой тихий сад,
Идёшь, самосознанием горбат.
И лязгаешь вопросами, гремишь
Запасом слов, потёртых меж людьми.
Но скоро станешь ниже светляков,
И пропадаешь, раз – и был таков.
Таков, как одуванчиковый дым,
Как полный звёзд забытый ковш воды.
Что-то о вечности в этом сезоне,
Что-то о давке в толпе винограда,
Что-то о том, как мы падаем рядом,
Яблоком райским язык намозолив.
Золотом что-то на синей основе,
Где тишина отстоялась в углах.
Музыка просто вначале была,
только осталось, чтоб вставили слово.
Придуманы и не опознаны
Деревья, светлые как дым.
И есть приподнятость у воздуха,
Та, что не снилась молодым.
Стоишь, освистан паровозами,
То здесь - продут, то там - омыт.
И слово, то, что было прозою,
Уже легко, уже летит.