Укутав шею в серый шарф простуженный, осенний день,
идет по небу не спеша, читает вслух поэму-лень.
Внизу лежит кудлатый пес, вбирает лапой в будку цепь,
звенит хозяину упрек. И в листьях кружится рецепт -
отпущенный больничный лист на волю осени и дня.
Идут по морю корабли, как прежде крутится земля –
все происходит как всегда, так предначертано давно,
дню освещает путь звезда, планеты крутится кино.
Лишь только лист болезни дня заполнен грустной суетой,
в которой города манят, зовут бродягу на постой.
Но он хронически устал от бесполезности врачей,
покинув теплые места, идет c луной, опять ничей.
И растекается река любви от солнечной звезды,
пробив дорогу в облаках, свинцово-мрачные ряды.
А лист он выкинул в пути и знает собственный рецепт,
забыв про прошлое, идти по небу лучшей из планет.
Он был на многих, да бывал, Венера, Марс, Меркурий. День,
сказав прощальные слова, идет к мерцающей звезде,
где ждут созвездия любви и выбирают тень планет.
Лишь на земле опять скулит костей заброшенный адепт,
перебирает звенья вновь, пытаясь скрыться от дождя.
Хозяин пьет и пьет вино, а мыши корочки едят.
Шумит, поет осенний лес и нам пророчит новый день,
где будет новый серый рейс по небу к солнечной звезде.
Хозяин в доме, в будке пес, в пути бродяга как всегда,
и скоро дом пойдет под снос, здесь тоже будут города.
Но не изменится одно, каким бы ни был жизни рост:
Планеты серое кино в осенний день,
Голодный пес.