Лошадка, пронёсшаяся то галопом, то мягкой рысью
Подобна папоротнику, запахам Савойи и Ниццы,
Которые вечно – не вашим, не нашим. Что? Ерунда,
Не заморачивайтесь, присяжные уважаемые господа.
Я вот что хочу сказать вам: вы неспособны
Понять и прочувствовать беспричинную невесомость.
Ну, может и есть причина, вот только вам
Её вот так, за здорово живёшь я не передам.
Ну как же, ведь это в вашем случае невозможно –
Уж слишком широкие, сытые и глумливые ваши рожи.
И мне наплевать, что вы теперь много строже,
Давайте, рискните вот здесь, сейчас меня уничтожить.
Я жду вашего приговора смиренно, чинно,
Вы даже можете пригласить написать картину
Кого-нибудь, кто увидит меня в софитах ваших
Вонючих, цветных и пёстрых в горох рубашек.
Но я отклонилась от темы, меня несёт, господа,
Моя слюна, черти знают сколько, тяжёлая, как слюда.
В моей голове не мысли летают, а надувные шарики,
Ночами со мной говорит моё правое полушарие.
Вы можете смело признать меня невменяемой,
Вот только вот этот факт совсем ничего не меняет.
Она, вот такая-то, вот тогда-то, под первым снегом стоя,
Решила построить ковчег, посягнув на святого Ноя.
Она оказалась опасной для благоприятного общества,
Каталась по снегу, сосала льдинки и рожи корчила.
Она отказалась назвать причину сего поведения
И, в общем, была предоставлена всеобщему осуждению.
Вы знаете имя моё, господа присяжные заседатели,
Про Ноя я не шутила, послушайте повнимательней.
Вы все заслужили быть преданы гневу святого Марса.
Но он далеко, так что пейте уксус, и как там у Хармса?
Ковчег я построила бы лишь для тех, особых,
Кто в жизни хоть раз испытывал райскую невесомость,
Кто знает, чем пахнет морское дно и какая на вкус гроза,
Кто видел однажды и врезал в сердце одни глаза.
Я раньше была обычной, я просто существовала,
Пока я ту самую, беспричинную не поймала.
Не помню уже, когда это всё во мне началось,
Но что-то однажды вдруг замкнуло и понеслось.
И стало совсем иначе дышать, улыбаться, есть и спать,
Земля тяготила страшно, и я начала летать.
Летала сначала ночью, чтоб люди не замечали,
И много было таких, как я, кто летал ночами.
Мне было плевать, что скажут мои знакомые.
Однажды осталась там, где прячутся невесомые.
Но я понимала, что здесь мне не будет покоя,
Пока не найду того, чьё сияние – золотое.
Пока не найду подарившего мне способность
Летать и чувствовать беспричинную невесомость.
Я знаю его большие глаза цвета неба летнего,
Я знаю его привычки случайные, долголетние.
Я знаю маршрут примерно, там север, восток и юг,
Я бросилась в поиск отчаянно, и замкнулся круг.
Всегда остаётся обратная тёмная сторона медали.
Всегда есть расплата и то, что мы добровольно отдали.
Вот так я сбилась с пути, меня ветры сдули,
Вот так я попала в тот вечер, где вы меня цепанули.
Теперь перед вами, шакалы, мне душу прикажете открывать?
С вас хватит, пустое в порожнее переливать.
Я в вашей власти, мои уважаемые и дорогие.
Так что постарайтесь, как следует, подыщите слова такие,
Чтоб все узнали мою небольшую страшную тайну
И мой единственный ангел услышал о ней случайно.
Пока вы тут сидите рядком, кривыми зубами клацая,
Пытаясь заставить меня, свободную, вас бояться,
Пытаясь во мне разбудить какую-то совесть,
Он здесь, он рядом, он дарит мне невесомость!
Поэтому весь ваш суд ни черта не имеет смысла.
Вам кажется, я стою? Я давно над землей зависла!
Мы выше вас всех, мы другие, и слава Богу,
Что нас так мало, а вас, господа, так много.