Аннетте фон Дросте-Хюльсхоф
(1797-1848)
Лунатик.
***
Тебе у леса кровля та видна?
Темно становится, пойдём отсюда,
Коль в кромке топей возрастёт луна,
Тогда здесь находятся будет худо;
Там призрак вверх по елям не парит,
Не стережёт под кочкою бандит,
Лишь дом обычный, бюргерского круга,
Живет старик в нём, да его прислуга.
Хозяин стар; как стар, - то всё равно,
Листать не любит книги приходские;
Его жена преставилась давно,
Ребенок также, - это дни былые;
Мол, отказал он в эскулапе той,
Извёл дитя негодною едой;
Чего не скажут, скопом осуждая,
Тем паче там, где груда золотая!
Когда-то был он беден, исхудал,
И более, чем кто другой в округе;
И, говорят, за талер передал
Петле он чьё-то тело на поруки.
Был молод вор, от голодухи бел,
А мать больна; поверил, кто хотел?
Богач - виновен; - глянь-ка на лачуги!
Нужда кругом, добро - всё у хапуги.
Усердно церковь посещает он,
Обычаев его не порицают;
Но немощью согбен, уничижён,
Стал жертвой старости, силёнки тают;
Всегда, как свет рассеет лунный круг,
Он в простыню закутается вдруг,
Сползёт с кровати, свечку взяв с собою,
Слуга - влачится за его стопою.
Из всех хибар он виден за окном.
Часами всем открыто для обзора,
Как золото лощит, чертит пером,
Как схватит что-то, словно глотку вора;
И вдруг истошный исторгает вой,
Как будто душу рвут ему долой,
Покуда не обмякнут руки-плети,
И он дрожит с лампадкой в тусклом свете.
Затем в опочивальни правит шаг, -
Близ комнаты большой, есть небольшая,
Там люльку покачал, и так и сяк,
Будь то с вином бутылка дорогая,
И льёт, и льёт, - бездонная она,
И кормит, кормит досыта, сполна,
И пульс найти пытается со всхлипом,
Склонившись, словно над предсмертным сипом.
И вот уже он комнате другой,
Пригнувшись будто капель дал похоже,
Поправил плед заботливой рукой,
И ширму, кажется, подставил тоже.
Стремительно достиг окна опять,
Где виселицу вдалеке видать -
Слуга вскочил, рыданье присмирело -
Окно скрежещет, - в комнате стемнело.
Быстрей шагай, быстрей! В окошке там,
Зри, - что-то тлеть, искриться снова хочет;
Вон – огонёк, прочь, прочь потребно нам!
Мне чудится, что воздух весь грохочет.
Не оглянись! Не проклинай, храбрец!
Судьёй ему пусть будет Бог Отец!
Ты мыслишь, - проклял, сделал тем больнее?
Пусть вор ему завидует на рее!
..............................................
Перевод с немецкого Романа Пилигрима