фото из интернета
Всего одно лишь только слово
из всех, что помню и слыхал,
он говорил...Ну по-другому.
Ну не по-русски, как не знал.
Когда-то нёс из дома к звёздам
в мороз, немножко подышать,
от астматических синдромов
барачной сырости и на...
Хороший способ отдышаться.
В мороз не дышишь в полный рот.
Ну что-то держит не хвататься,
как рыба бьётся и об лёд.
Сопишь и носом через дырки,
И через губы, но слегка,
И через шарф... И чуть не вскрикнешь.
Но он, предвидя — вдох в меня.
С таким искусственным дыханьем
под светом звёзд и фонарей,
и засыпался «медный чайник».
А вместе с ним синдром трахей.
Ещё закон придумал связки,
а может просто передал.
Когда потерян будешь папой
в пути далёком — не аврал.
Дождись лишь первой остановки,
и выйди там, и просто стой.
И он найдёт тебя..., быть может.
Найдёт и всё.
Такой вот зной.
Он не любил. Не говорил мне.
Всё что угодно, но не так.
Не объяснялся мне в любви он.
И не просил любить, как маг.
Но если кто-то был мне милым
не по делам, не по себе;
не по достойным, чтобы слышать,
словам звончайшим на земле...
Тогда он знал, что мне ответить,
не убивая, не казня;
но так нежданно бессердечно,
что руки лезли в никуда.
Такой вот опус получился.
И надо всё-таки идти.
Не засыпать, не становиться,
не отрицать и, помня дни.
Совет то в чём? -
Не падать ниже,
чем позволяет нам земля.
Земля, которая нас слышит,
и не простится никогда.
Это от отца я узнал о том, что мой родной Минск разбомбила советская авиация, конкретно воздушная часть Гризадубовой. Снимок немецкий, из Минска июня 1944-го.