сыграть вслепую,
выпрыгнуть, сорвав
стоп-кран своих привязанностей
мнимых…
ах, осень, осень, как же мы ранимы,
и каждый виноват, и каждый прав.
ах, осень, я вхожу в тебя, как в храм,
и всякий раз ловлю себя на мысли,
что каждый миг наш будущим исчислен,
и ни одной минутки не отдам
ни холоду, ни мраку, ни огню.
и даже если мне разбитой вазой
покажется вся жизнь,
но я ни фразы,
ни слова из неё не зачеркну…
***
Перевести дыхание
и оглядеться,
где я?..
Не успеваешь обжить эту осень,
испить туман,
а на окне замёрзшем
пальмы и орхидеи
кто-то рисует ночью,
уже зима?
Кто-то листок осенний
в колючий иней
кутает хрустко,
сыплет и сыплет снег.
Только вчера ещё
слышала крик журавлиный,
терпко-печальный,
а нынче в моём окне
лист золотой на ветке
звенит хрустально,
хрупок, от ветра срывается вниз
в пике.
Так обрываешься в зиму,
отстав от стаи,
не успевая обжить этот мир,
как есть,
налегке…
***
блаженство беспамятства – вспять
идти, не винясь ни о ком.
какое блаженство – не взять
всё то, что даётся легко…
забыться, забыть, отпустить,
не помня ни лжи и ни зла.
какое блаженство – грустить,
оставив всю боль в зеркалах.
прошедшее лето отпев,
(забыла – и всё отлегло)
растаять в безликой толпе,
как все...
превратиться в стекло.
и думать: о чём же, о чём
и свет, и сиреневый снег?..
а лето стоит за плечом,
боясь повториться во сне.
***
ни в чём не зная горечи сомнений,
никем ещё не сказанные вслух,
блуждали в дерзком небе вдохновенья
ещё до слёз, до встреч и до разлук…
как долго мы со временем не в ногу
брели – вольноотпущенники снов.
нам было не отпущено так много,
как много было нам не прощено.
ведь мы же безбилетники для прочих.
нас в общих списках не было и нет,
поскольку оказалось, что просрочен –
счастливый наш единственный билет.
***
когда вновь оглушительная тишь
повиснет между нами, звук забытый
напомнит мне: когда ты так молчишь,
мне хочется слететь с земной орбиты
и на другой, несбывшийся виток,
попасть, не убоявшись повторений…
там, где взаимной радости поток
сминает все тревоги и сомненья,
возьми аккорд на струнах наших душ,
в созвучие обоих вовлекая.
любовь не там, где громогласен туш,
а где одновременно умолкают,
чтоб слушать вместе музыку дождя
без страха оборвать на полуслове
бесплодный разговор…
так, уходя,
ты знай, что в нашем мире наготове
билет на дождь, на радугу, на снег,
на музыку внутри, на шум прибоя,
на шорох листьев и на свет в окне –
я слушать тишину люблю с тобою.
***
на фоне декабрьской стыни
в саду молчаливых камней
солёная роза пустыни
цветёт на восточном окне.
мне кажется, это не камень, –
застывшие слёзы морей.
и между её лепестками
песок серебрится…
согрей
в ладони ледышку пустыни,
на память возьми обо мне.
ты видишь, мерцает и стынет
немая вода в глубине.
я тоже не камень, не камень...
быть может, во мне оживёт –
согретый твоими руками
цветок, а не каменный лёд.
***
запиши меня на всякий
случай в сон, в ежевечерник.
и тогда я не иссякну,
не исчезну, не померкну.
запиши меня на память
на изнанке слов беспечных,
не смогу тогда истаять
светом осени конечной.
запиши меня на годы
на снегу замёрзшей веткой,
мы же все оттуда родом –
из безоблачного детства…
запиши меня на счастье
на песке следами птичьих
лапок, пусть потом их ластик
волн сотрёт, а ты на вычет
запиши меня набегом
этих волн на дальний берег.
запиши... я оберегом
стану, веришь?
веришь… веришь…
***
Я небеса не смею беспокоить,
хотя мои желания просты…
А Новый год с шампанским что такое,
когда его со мной не выпьешь ты?
И что же там – в шипучем алкоголе,
с курантами какое волшебство
проснётся в нём, какой нежданный голем
восстанет с прахом слов из ничего?
И сыщет ли в канве случайных судеб
потерянные ниточки родства?
Я не хочу загадывать, что будет…
А быть чему – того не миновать
***
когда казалось – невозможно,
ведь не дышать уже нельзя,
каким ещё чутьём подкожным,
по тайным тропочкам скользя,
она уверовала: можно
почти у края удержать
их мир любовью непреложной,
идя по лезвию ножа,
когда случилось так тревожно
и обоюдоостро жить:
и невозможное возможно,
и ничего не может быть?
***
В саду желаний счастья кутерьма.
Но я иду по замкнутому кругу.
Сейчас в календаре моём зима,
скрипач играет снег – январь и вьюгу.
Не лунный сон – метельный, он со дна
поднявшись, в глубину меня уносит.
В саду желаний вечная весна,
а в Пардесе, на ярус выше, осень.
Там ближе выси – тишь и листопад,
падение в забвение и небыль.
Лишь золотые яблоки висят,
но чтобы снять их, нужно выпасть в небо.
Играй, скрипач, играй ночную грусть,
в ней тихий плач несбывшихся желаний.
Вверх падая, я скоро дотянусь
до золотого яблока молчанья.
***
Die Schmetterlinge fliegen im Bauch (нем.)
«Бабочки, порхающие в животе» (с)
До свадьбы ничего не заживёт,
поскольку у подстреленных в живот
и бьющихся в сетях или капканах,
нет в мыслях далеко идущих планов.
У страха, угодившего в силки,
глаза уже безмерно велики,
чтоб видеть, что творится где-то рядом,
когда ты изнутри сжигаем ядом.
А вдалеке туманно и ни зги,
в себя ли, от себя ли убеги,
в загоне, где ни выхода, ни входа,
коварна и обманчива свобода.
Хоть вырви, хоть отрежь – не заживёт…
А мотыльку, попавшему в живот,
не вынести, не выжить, не согреться,
когда его впускать не станут в сердце.
Ведь здравому рассудку вопреки,
нам сердце атакуют мотыльки,
не зная: всё уже необратимо,
погибнуть им и нам –
неизлечимо…
01.05.12
***
ни поздний снегопад, ни ранний дождь
ни радовать, ни нежить не умеют…
любовь к тебе придёт, а ты не ждёшь,
потом, очнувшись, ринешься за нею.
а у неё черёмуха в цвету,
в другом раю ей маятно, метельно.
ей поздний снег сегодня ни к чему,
ведь точно в срок желанное цветенье
пришло к ней.
как ни жги её, ни рань,
как ни секи, грозя похолоданьем,
не надоест сердцами ей играть,
то приходя, то вновь нас покидая.
22.06.12
***
Доверюсь понимающим без слов.
И даже если нет, уже не важно.
Я оказалась в лодочке бумажной,
а лодку ветром в море унесло.
Ее почти не видно над водой,
и так же потеряюсь я из виду
с давно перекипевшею обидой,
с дотла перегоревшею бедой.
Душе моей, наверное, не впрок
жестокие и горькие уроки,
коль скоро я опять в дырявой лодке,
случайно затонувшей между строк.
***
я была в чьей-то сказке, не помню
никаких выдающихся черт
в странной женщине сумрачной, кроме
синих глаз, излучающих свет.
а потом, что случилось, узнать бы,
почему с незапамятных пор
стали звать её каменной бабой,
то ль в насмешку, а то ли в укор.
и сидит она денно и нощно,
смотрит вдаль с неизбывной тоской.
ветер кудри седые полощет
разъедающей солью морской.
что случилось, узнать бы, а, впрочем...
как тесна мне словесная клеть.
если дальше и дольше мне, молча,
каменеть, каменеть, каменеть…