Пристойнее было б не жить. А жить – это так недостойно.
Вот так говорит тот, который пришёл через годы разлуки
Сюда, в своей юности город. Но не было там никого
Из тех, кто ходил с ним когда-то по улицам этим,
И улицы там не имели совсем ничего, только взгляд его глаз.
Он медленно шёл, спотыкался, и жадно за всех их глядел
На свет, на цветы, что по сроку опять распустила сирень.
И всё ж несмотря ни на что надёжнее ноги его,
Чем тех, кого более нет. И лёгкими воздух вдыхая,
Что очень привычно живым, и слыша биение сердца,
Тому удивлялся, что бьётся оно. По телу их кровь пробегала.
И их кислород подавался в артерии. Чувствовал он
В себе их кишки, потроха, их печень. Мужское начало
И женскую сущность. Всё их. И прошлое в нём распласталось,
Стыд каждого, каждого, каждого скорбь и любовь.
И если доступна нам истины суть, постиженье,
Он думал, что только в единственный миг состраданий,
Когда то, что нас разделяло, исчезнет, и капли дождя
Из гроздьев и листьев сирени на лица прольются
Его, и её, и моё, всех вместе и одновременно.