То словесным надышишься смогом,
то от слова на веках роса.
Бродит нищенкой речь по дорогам,
собирая, как хлеб голоса.
С каждым лыка не вяжущим вровень,
каждой песнею - вешний разлив.
То платочек, надвинув на брови,
то бесстыдно подол заголив.
Крови и местности таинственная смесь,
с барьером иноходи внешней.
Родился кто и исчезает здесь,
Того зовут во тьме кромешной.
И в этих, вдохом - выдохом словах,
на грани трезвости и пьянства,
язычества и вольности размах
и гибкие колени христианства.
Осенней легкости последнего листа
и неподъемной тяжести у глыбы,
раскаянье у вечного креста
и небесам проклятие у дыбы.
Деревьев вековых полночный гул,
безволием сведённые десницы.
И городов купеческий загул,
и вечный стон и пахаря и жницы.
России речь, разлука ты разлука,
чужая сторона примером на века,
как будто у порога плачет сука,
заспавшая последнего щенка.
Мы на века здесь в покаянье,
в грехе и святости единая рука.
И чище нет и окаянней
с берёзовым настоем языка.