Первый не знает, что делать с такой новостью,
у ребёнкиного вертолёта вращает лопасти,
он мечтает пропасть во вчерашний день или — без вести,
но он даже рад про себя — вот в чем ужас и прелесть-то.
*
Забивают эфир. И как всех собрать — непонятно ей.
У второй лицо покрывается красными пятнами.
Бесполезный мобильник все ищет и ищет сеть.
Из пяти — две куртки остались дома висеть.
*
А восьмой аж подпрыгивает, рюкзачок выбирает.
Мама ему: вот смена белья вторая,
вот тебе ручка, блокнот — ты пиши, как сможешь,
фотографии наши...
Дрожат они разной дрожью.
Правда, мама поменьше. Но видно через очки,
как застыли ее зрачки.
*
Восемнадцатый рубится в Brothers in Arms на айфоне.
Завтра ждёт его третья полка в шестом вагоне.
Смять ли купленный тёткой втридорога билет?
Не решил пока однозначно, да или нет.
*
Через сколько лет ордена прилетят на грудь им?
Ранним утром состав всё смеялся — войны не будет.
Спорили с начзаставы на булку чесночного хлеба.
Сто шестой третье утро подряд видит только небо.
*
Миллионный прячет под "цифрой" татуировку,
миллионная тянет шнур вдоль разбитой бровки.
Бывший скейтер изящно лавирует меж окопов,
Бывший жених укладывать учится стропы.
Педагог читает Есенина на привале,
пианиста попробовать на гармошке позвали.
Он вчера еще был пианист. Собирал варганы.
Бывший пирсинг-мастер бойцу зашивает рану.
*
"Хорошо-то как, я семь лет ведь без отпуска в офисе,
из цветов видел только дочкины гладиолусы.
Так и не знал бы, что есть голубые ромашки..."
"Нет, я снова бы лучше в галстуке и рубашке".
"Нам бы лагерь перенести, я тут что узнал..."
Через тридцать лет здесь будет мемориал.