Пока арбитры оценивают стихи финалистов, приглашаем завсегдатаев и гостей конкурсной площадки Золотой Пегас принять участие в народном голосовании.
Внимание! Под данной публикацией любой автор сайта стихи.ру, чья страница зарегистрирована не позднее 1 января 2011 года, может оставить свой шорт-лист. Он должен быть оформлен следующим образом:
1 место - № стихотворения
2 место - № стихотворения
3 место - № стихотворения
4 место - № стихотворения
5 место - № стихотворения
6 место - № стихотворения
7 место - № стихотворения
8 место - № стихотворения
9 место - № стихотворения
10 место - № стихотворения
11 место - № стихотворения
12 место - № стихотворения
13 место - № стихотворения
Стихи, соответственно, получают от 13 до 1 балла.
В конце голосования ведущие подведут общий итог.
Оценка народного голосования является составной частью всех оценок, влияющих на результаты финала.
Принимаются только полные шорт-листы.
!!!Народное голосование продляется до получения оценок от всех арбитров!!!
1. «Далеко-далеко»
Мы уедем с тобой далеко-далеко,
В край черничный, в деревню у леса,
Где над сопками бродят стада облаков
И короткое жаркое лето.
Мы построим избу из смолистой сосны.
Окна выйдут на юг, дверь на запад.
У крыльца прорастёт вездесущая сныть,
Источая дурманящий запах.
Вечерами ты будешь читать мне Дюма,
Я тебе про Джульетту с Ромео.
А потом подкрадётся, ворвётся зима
Изумительно снежной и белой.
И замёрзнет, укроется льдами река
От сурового стылого ветра.
В доме, в тёмном углу мы найдём мотылька.
Он уснёт до весны, до рассвета.
Это будет тогда... Это будет потом...
По гаданью, народной примете,-
Счастье есть. Мы с тобой переселимся в дом,
Где нас ждут нерождённые дети.
_____________________________________________________
2. «Мягкой лапой…»
Мягкой лапой коснутся беспечные сны,
тронет образов зыбких движение.
То ли грусть, то ли ветер ночной. Не ясны
лица фей, что иконных блаженнее.
Чей-то вздох как полёт неживого листа.
Лампа, светом пронзая, качается...
...Глубже сон. Беспокойная лампа, желта,
ловит отсветы старенькой чайницы.
На столешнице сахар, рассыпанный, спит,
бросив искры на бронзу плечей её,
той, что с феями празднуя холод орбит,
в недвижимом сосредоточении…
Чуть дыша, сторожу угасающий сон,
осыпаемый жёлтыми искрами;
им велю я летать и парить над лицом,
над губами, обманчиво близкими.
Лампа скрипом в тиши продлевает печаль,
что от чувства нежданного плещется.
Бьётся малая жилка в ложбинке плеча,
держит мир на трёх лапах столешница.
_____________________________________________________
3. «Художник»
Вдохновенно, в устремленье смелом,
Весело друзей к себе позвав,
Маленький художник хрупким мелом
На асфальте лошадь рисовал.
Прокатилось солнце торопливо,
Одобряя мальчика игру:
Лошадь розовой была, и грива
Тоже розовела на ветру.
А когда, осев густым туманом,
Над землею распласталась мгла,
Живописца из окошка мама
Голосом негромким позвала.
Сохли полотенца на балконе,
Звякал ветер дужкою ведра.
А мальчишке снилось, будто кони
Цокали у окон до утра.
___________________________________________________
4. «Околесица»
Упирается темная лестница
В предрассветные небеса,
Где-то бродит в бреду Околесица
По бескрайним дремучим лесам.
Зацепляется белыми буклями
За густой непроглядный туман,
Собирает словечки и буковки
И кладет в свой огромный карман.
Просит вновь у богов вдохновения,
А они к ее просьбам глухи.
Но в упрямстве непризнанных гениев
Появляются эти стихи...
Поднимается звездная лестница
В перламутровые небеса,
А Луна вдруг решила повеситься -
До рассвета всего полчаса.
Улыбнётся Луне Околесица
И потуже затянет петлю.
Скажет нежно: " Прощай, моя грешница",
Знай, что я тебя очень люблю..."
______________________________________________
5. «Мой тяжкий грех»
«Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего…
ничего, что у ближнего твоего» (Исход 20:17).
И я бы, может, праведником был,
Свои грехи ничем не умножая,
Но не пришлось - однажды возлюбил,
Я не поверил, что она чужая.
А вместе с ней, как неподъемный груз,
Как тень греха, который не простится,
Достался мне прикольный карапуз -
Ее родная, кровная частица.
Я согрешил... Смеялся даже Бог,
Когда наш сын уже подрос немножко
И так усердно сеял нам горох
По только что посаженной картошке...
Я так грешил... Да не было ни дня,
Чтоб мой сынок мне на мозги не капал!
Я столько раз ему давал ремня,
Потом в углу, чтоб он не видел, плакал.
Да, я грешил... Я точно знал, но все ж...
Хоть, может, быть поверить в это сложно,
Но о словах:"Он так на Вас похож!"
Я думал:"Вдруг... Нет, это невозможно..."
Мой тяжкий грех... С бледнеющим лицом
Я ожидал, и это все случилось...
Я точно знал - он встретится с отцом,
И встретил он - найти не получилось.
Да, грешен я, в святые не гожусь,
Но знайте все - попы и иже с ними,
Мой старший сын... Я им сейчас горжусь,
Как дай Вам Бог гордиться так своими!
И если в ад, согласен, Боже мой!
Пускай Харон уже готовит лодку!
Но если скажет Бог:"Твой сын чужой",
Я и Ему вцеплюсь за это в глотку!
_________________________________________________
6. «В белом венчике, или Читая Блока»
В белом венчике, в добром здравии
ходит-бродит дед по Муравии,
ковыли шумят, да поют ветра,
ищет-мается от добра добра.
У него глаза — будто скомкали,
всюду нехристи с незнакомками
в кабаках шумят — скифы, скифы мы...
В головах у них рецидивы тьмы.
что твоё говорит имя
кобылица ковыль вымя
чёрной гривой лежат волосы
подступили к реке половцы
у реки отряд
за рядом ряд
шеломы блестят
мечи начищены
тыщи их
говорит Кончак речь
кто пришёл — голова с плеч
светло-окая светло-русая
не сватья говорит русы нам
стрелы летят
копья стучат
молчит Кончак
свата себе выбери
жалко ему Игоря
Прочти мои книги, в них сказано
простыми понятными фразами
про волю, спасение, хмарь -
гордиться страна будет скифами,
балетом, ракетами, Склифом и
легендой про ночь и фонарь,
но будут дороги и олухи,
и бой бесконечный, и всполохи
сквозь пыль пробиваться, как встарь.
трамтарарам
на холме шатёр
у шатра баран
будет ему кирдык
Тохтамыш Урусу сказал иди
смерть по пятам — дык
не стой на пути
вот Мамай и бежит
земля дрожит
Мамай хитрый
сплёл венок из лжи
на пути Дмитрий
привёл на Непрядву рать
Мамаю плевать
не знает Мамай
трясётся камыш
в камыше караван-сарай
конницу прислал Тохтамыш
молись иуда своим божкам
будет Мамаю секир-башка
Дмитрий глядит соколом
Сергий стоит около
В ресторане играют роли
Алкоголиков, нуворишей...
Вы позволите к Вам за столик?
Голос нежен её, чуть слышен,
Вечер ей укрывает плечи,
Словно в чопорной мелодраме...
Он вином заливает вечность
И не рад незнакомой даме.
_______________________________________________
7. «Исповедуй меня»
Исповедуй меня, вода,
Больно боль по Земле нести.
Я отдам тебе всё, отдам
Эту жизнь в костяной горсти.
Исповедуй меня, огонь,
Поспеши, огонь, поспеши.
Жги меня, но слова не тронь
Те, что цветом легли с души.
Исповедуй меня, тоска,
Воздух твой пустоте сродни.
Я искал, не тебя искал,
Но теперь не умру один.
Исповедуй меня, любовь,
Я любил белый свет, любил,
Но как будто не той судьбой
Жил, и не был тебе я мил.
Исповедуй меня, сама, -
Моя девочка, день и ночь.
Я сойду за тебя с ума,
Да не будет распята дочь...
Исповедуй, прощеный люд...
Ваши воды несли, я плыл
В свой земной неземной уют
Говорящих, родных могил.
Расступилась земля, упал,
Но прощенье легло в ладонь.
И взлетал, над Землей взлетал
Огнегривый, игривый конь...
___________________________________________________
8. «каждый день по пути на работу…»
1
каждый день по пути на работу
понимаешь, как страшно устал...
на углу побирается кто-то,
воробьи ещё спят по кустам.
с крыши дома не капает – льётся,
на стоянке дежурит такси.
даже солнце, весеннее солнце
освещает отсутствие сил...
ну, а вечером ясным и тёплым,
пробуждаешься, как ото сна,
и зовёт, отражённая в стёклах
заходящего солнца блесна.
в те мгновения неудержимо
так охота побыть не собой,
и почуять руками чужими
ветер медленный и низовой...
2
я иду, не спеша, по аллее
я не помню четверг ли, среда.
вдоль стены объявления клеят
и казалось бы, всё как всегда...
а вокруг заходящее солнце,
и какая-то в сердце тоска,
вон стаканчик бумажный несётся
за машинами в вихре песка.
может где-то над жёлтой мимозой,
молча, смотрит в оконный проём
и мечтает, объявленный в розыск,
что бы все позабыли о нём.
затеряться б ему, раствориться,
как умеют герои кино
и следить проходящие лица
из окна захолустной пивной...
___________________________________________
9. «В мастерской художника»
В день первый сотворил он белый холст,
Свет выделив из тьмы угла в подвале.
Натянутый на раму был он прост –
Как простыня в пустой опочевальне.
На день второй собрал он пачку форм,
Топорщившихся кисточками в банке,
Застрявших на столетья под шкафом,
Но вымытых с похмелья спозаранку -
От мягких волосинок до щетин,
До валика малярного. И Ожил –
В день третий целомудренный сатин
От первого мазка по гладкой коже.
А в день четвёртый создан был.. Париж,
Ушедший дождь и солнечные пятна
По серым по домам у грузных крыш,
Проснувшихся на куче глиномятной.
В день пятый нарисован был Адам -
Он был один средь утра и простора -
И Евы разноцветный балаган,
Румяность щёк – как яблоко раздора.
Любовь возникла там на дню шестом,
Её всесокрушающая сила
Видна по красной нити над холстом -
Его разлом и золотая жила.
А в день седьмой от них оставил… тень.
Их силуэт, вписавшийся в картину,
Висящей над постелью в темноте,
И блики глаз, плывущих по квартире.
________________________________________________
10. «Монада»
Снег с ледяным подбоем вьюжный конвой таскал.
Нас было ровно двое: я и моя тоска.
Лунных дорог ненастье свет из окна кроил.
Соображали наспех. Лучше бы на троих.
Ветер шептал "не надо" и завывал "не сметь".
Мы заплелись монадой: я и родная смерть.
Блажь разносилась зыбко, прямо – благая весть.
Скушать хотелось рыбку, и чтоб за то не сесть.
Кто-то пространство сглазил, строем святых покрыв.
Нас не разлить в экстазе, но подойдёт обрыв.
Бездна дорог без храма с массою ряс окрест.
Тело пасёт охрана. И не спасает квест.
Хватит смешных прелюдий, лучше залить глаза.
Не выходите в люди, чтобы зайти с туза.
Мы отходили скоро: я и души порыв.
Кажется, до упора, видится, до поры.
А за чертой прибоя образы стюардесс,
Близится поле боя (а для своих – чудес),
Лайнер крылом колышет вздёрнутый крепко лай,
Где ни двора, ни крыши, видимо – ни кола,
Где Николай-угодник каждому угодит,
Где налицо намордник и на него кредит,
Где тройки вьют верёвки, в бешенстве бубенцы,
Где из сорок – воровки, в срок отдают концы,
Где для любви открытка, свадьба, потом альбом,
Где воля мчит улиткой, вынеся всё горбом,
Где передоз дебилов, тоннами за пятак,
Где хорошо всё было... Вроде казалось так.
Время заносит лавой: след, города, века.
Ведь за минутой славы следует час быка.
Не забивайте баки – всё донесёт халдей.
Правда, верны собаки. Только не из людей.
Можно с концами слиться, руки слегка умыв.
Выручит заграница. Если бы не взаймы...
Поднял, что смог, без грыжи, без суеты глиста.
Жизнь удалась. Я выжил. Выплыл. Поднялся. Стал.
Так отчего тоскливо? Где же разлёт бровей?
Всё не того разлива или не тех кровей?
Кто же в окно стучится, тупо вползая в дверь?
Те же быки, волчицы, прочий подножный зверь...
Вот и не стало виски. Значит, пора кончать.
Жизнь. Пустоту. Записку. Подпись. К чертям печать!
В паре с удачей жарко. Правда – давно смердит.
Числился олигархом.
Средней руки бандит...
Утром нашла прислуга. Хладен. Мертвецки жив.
Это не вспашешь плугом, выдавив миражи.
Будится канонадой хитрая (тылом) голь.
Просто сплелись монадой: эго и алкоголь.
Просто сошлись и спелись, повесть свою верша.
Это совсем не ересь.
Ёрничество ерша.
Вот бы предать корриде каждый (по счёту) Рим...
Так же он ненавидел
Ершалаим...
__________________________________________________
11. «на заоблачной станции»
после меня ничего не останется,
после меня совершится потоп.
матовый свет на заоблачной станции,
голый простор,
воздух былого, что угли за пазухой,
блики пространства, туманы времён.
станет о жизни мне кто-то рассказывать,
но без имён,
словно о музыке без композиторов
или о небе, не знающем птиц.
вдоль голосов этих, тёмных, пронзительных
буду идти
в белую мглу, где свободой очерчено
то, до чего не касается взгляд,
дальше, чем всё, что имеет значение,
дальше, чем ад.
детством пахнёт и любовями рыжими,
слово, теплея, вздохнёт чуть вольней,
станет беззвучным, но чутким и слышимым,
будто во мне.
так полоса из живого молчания
перечеркнёт и надежду, и страх,
чтоб отпустить за пределы отчаянья -
дальше, чем рай.
______________________________________________________
12. «адюльтер»
А ветер рвался, небо мглистое
цепляло брюхом тротуары.
Как будто ветер перелистывал
наш адюльтер. Ты под гитару
мне пела, кажется, из Визбора
про белый снег на дальнем севере,
а ветер рвался и посвистывал,
как будто череп мне просверливал.
А ветер рвался, и мне помнится,
ты повторяла то и дело мне,
что, дескать, быть моей любовницей
тебе порядком надоело-де,
и что пора уже опомниться,
пока себя не съела заживо.
А ветер рвался и, как водится,
не разлучал, а привораживал.
И были стены разрисованы,
поскольку свет то гас, то вспыхивал.
Трамвай железными рессорами
постукивал и погромыхивал.
И мы с тобою оба сонные
под утро канули меж бликами.
А ветер рвался и клаксонами
своими то и дело вскрикивал.
А ветер рвался с силой губящей,
перемежая небо с гравием,
срывая с дней осенних рубище,
без исключения из правила.
Прощаясь, несколько потупивши
свой взгляд остывший, неуверенно
сказала голосом вдруг умершим,
что обещали ветер северный,
а также - дождь, похолодание,
осадки в виде снега мокрого,
что муж уедет скоро в Данию
на месяц или где-то около…
И посмотрела с некой тайною,
как будто выдала квитанцию.
А ветер выл, пробравшись в здание
и превратившись в вентиляцию,
метался пойманный, неистово
все этажи собой окатывал
и по-разбойничьи посвистывал,
и даже вроде похохатывал.
__________________________________________________
13. «ДОКТОР»
Отвори больного сердца потаённую калитку,
затяни в ушко иголки грубо скрученную нитку
измочалившихся нервов и зашей сквозные раны,
заморозившие душу, что получены в неравном,
бесполезном поединке
с угасающей любовью,
с секретаршею-блондинкой,
с несгибаемой свекровью.
В уголке души продрогшей растопи камин потухший;
обсушись и отогрейся, брось в огонь: от сплетен уши,
обоюдные обиды, беспричинные скандалы,
недописанные строки извинений запоздалых,
ревность - злобную старуху,
со своим смертельным жалом,
быта грязную порнуху -
всё, что так любить мешало.
Отвори скорей калитку, это доктор - вызывали? -
без меня, больной, умрёте; без меня прожить? - едва ли:
излечу кровопусканьем, одарю красой и силой,
изгоню грудную жабу, научу словам красивым;
полноводною рекою
унесу в Эрато царство,
обниму и успокою.
Я - и доктор, и лекарство.
Не сиди, как в огороде прошлогодняя капуста,
с почерневшей кочерыжкой вместо пламенного чувства:
выбрось стоптанные тапки, нарядись, накрой поляну -
ты сегодня будешь сытой, ты сегодня будешь пьяной.
Загадай себе желанье:
счастья, райского блаженства -
я ведь доктор, по призванью,
преимущественно женский.
Я - любовь, всему начало от рождения до тризны.
Я – любовь, к тебе стучалась, чтобы радоваться жизни.
Я - любовь, к тебе вернулась - открывай свою улитку,
Распахни пошире - сердца потаённую калитку.
***
Эрато – Муза любовной поэзии.